подъем воды. Друзья дождались прихода старосты поселения – сухого пожилого тиренца, во взоре которого легко угадывалась безысходность, продемонстрировали ему ирригационное сооружение, объяснили, как им пользоваться, и быстро ушли «ямой», напоследок добавив: «Сие есть дар от князя Пиренгула. Он помнит о нуждах своих подданных!» Андрей не удержался от игривого пафоса – уж больно оторопевшим выглядел старый, но еще крепкий мужик с заскорузлыми натруженными пальцами (и это староста!). В его ошеломленном виде угадывалось все: надежда, недоверие, радость и сожаление об упущенном времени. Он словно говорил: «Что же вы так поздно, сынки?» Потом возник страх: «Сколько же за это чудо запросят?!» – его и заметил Андрей, потому и успокоил.
В «Закатном ветерке», как и весь Тир, тронутом запустением, он поинтересовался у друга:
– А не раскурочат твою глиняную трубу? Поди, догадаются, что там внутри дорогой амулет.
– Не, ее молотом не разобьешь. Укреплена, как городские врата. Пожалуй, получше «пыльной стены» будет… – ответил Рус.
Друзья выпрыгнули на привычной поляне в гоштовом саду среди наполовину высохших деревьев и ступили на пожухлую, иссушенную солнцем траву, присыпанную пока еще тонким слоем пыльного ярко-желтого карагульского песка. Разговаривая, шли к дому, предвкушая вкусную еду, которую готовили две оставшиеся на вилле поварихи, и старались не обращать внимание на явные признаки наступления пустыни, уже достигающей сердца Тира, его столицы.
Бассейн во внутреннем дворике пересох, но в доме водопровод работал исправно. Заметив хозяев виллы еще издали, Асмальгин распорядилась быстро разогреть давно готовую еду и вышла встречать совладельцев. Домоправительница, как обычно, пожаловалась на страшную дороговизну всего, особенно продуктов на оскудевшем рынке и на нехватку слуг, из-за которых дом и сад стояли полузаброшенными. Посетовала на тяжелую жизнь вообще и на свою судьбу в частности: мол, когда же Рус заберет ее в Кальварион, о котором ходит столько восторженных слухов. После всего не удержалась и выплеснула на Руса, которого считала очень покладистым, свое сожаление и снова как бы намек на просьбу:
– Умирает Эолгул, господин Рус, видят Предки – умирает. Это все лооски, которые прокляли наши земли перед тем, как всем до одной издохнуть!
Это было явное преувеличение. Скончались только самые сильные жрицы, а остальные превратились в обычных, не склонных к Силе женщин. Некоторые убили себя (отравились, повесились, утопились), а многие просто пропали, словно их никогда и не было. Затерялись, растворившись среди населения без всякой магии: зеленоглазые красотки идеального телосложения превратились в ничем не примечательных матрон. Разве что, несмотря на возраст (от старух до юных девушек), сплошь незамужних и бездетных. Возможно, и в Эолгуле осталось несколько бывших младших жриц, тщательно