сынка грозила многими побочными эффектами – одно из них стопроцентное увольнение, но можно этот момент и переиграть.
Заявление вложили в протокол, взяв все подписи. Вернувшись в особняк так и изложил Игорю Матвеевичу. Хозяин держался достойно, чем смог вызвать моё уважение, отчего ещё сильней возненавидел его, себя и всю эту дичь в целом.
– Сын рассказал мне немного иную версию, но я понимаю, что все обстоятельства не в его пользу. Поэтому прошу тебя не давать делу ход, так как Марк и тюрьма – абсолютно несовместимые вещи. Я сожалею о том, что произошло, поэтому семья Волковых без лишних вопросов готова оплатить все медицинские услуги, вплоть до пластики, если понадобиться. А также мы готовы принести свои извинения словесно и материально.
– Словесно? – переспросил я. – Что ж пусть ваш сынок и извиняется прилюдно, а не прячется за спину. И чихать мне на ваши деньги, – фыркнул я и ушёл из кабинета хозяина с вредно поднятой головой.
Пусть помучаются. При статусе Игоря Волкова можно и не сомневаться, что моё заявление прокуратура не примет, но мало кто знает о Кирюхе, который за брата горой, а значит и половина ментовки.
На сегодня отправили отдыхать. Глаза слезились, дышал только через рот, отчего в горле спёрло. Хотелось материться, когда случайно задевал переносицу.
Удивлённо привстал на постели, когда в комнате появилась Есения с подносом в руках – ужин для больного всё же полагался. Девушка поставила разнос мне на колени и присела рядом на край кровати.
– Спасибо, – искренне поблагодарил я и сквозь пелену слёзной жидкости, понял, что девчонка пришла по делу. Задним местом чую какое.
Что ж, посмотрим, что ты можешь мне предложить.
– Забери заявление, пожалуйста, – девушка старалась не смотреть на меня и спешно намазывала варенье на тост.
– С чего вдруг? – сипло рыкнул на неё, наблюдая за тонкими пальцами.
– Я знаю, что ты первый начал.
– Это он тебе так сказал? – перебил я.
– Неважно кто, Альберт! Я прошу тебя! Не надо.
– Почему? – спросил тихим осипшим шёпотом. – Скажи. Почему так защищаешь его?
Есения положила тост рядом с тарелкой, затем, вооружившись вилкой и ножом, разрезала стейк на кусочки. Ожидать ответа сил совсем не осталось, потому схватил её за руку с ножом, требуя прекратить.
– Ты любишь его, да? – звучало, как констатация факта, а не вопрос.
– Это не твоё дело, – решительно произнесла Есения и собралась было подняться, но моя жёсткая ладонь не позволила, продолжая удерживать. – Пусти, мне больно.
В ответ сдавил её кисть сильнее, и девушка, охнув, выпустила рукоять ножа.
– Отвечай. Ты любишь этого урода?!
– А если скажу, что да? – процедила в ответ, просквозив яростным взглядом.
Утверждения слышать не хотелось, и, рывком отбросив её руку, процедил:
– Уйди от греха.
Есения метнулась к двери, но всё же остановилась и снова решительно посмотрела на меня.
– Умоляю, Алик. Если ты мне друг…
– Слушай