и табуретки.
– А это – ваши дядя и тетя? – взяла я в руки фотографию в рамке.
На ней были изображены жизнерадостные мужчина и женщина, вдохновенно смотрящие в объектив.
– Нет, это композитор Пахмутова и ее муж, поэт-песенник Добронравов. Мои родственники как-то отдыхали вместе с ними в Пицунде.
Стрелка часов неумолимо приближалась к двум.
Ваня Скворцов прекратил суетливую возню с мебелью и, как зачарованная принцесса в ожидании дракона, уставился на круглый циферблат.
Второй удар часов совпал с резким, бьющим по нервам звонком.
– Посмотрите в глазок, – тихо сказала я Ване, когда мы вместе вышли в прихожую. – Если это он – тогда отойдите подальше в сторонку и предоставьте мне действовать на свое усмотрение.
Ваня прильнул к двери, потом кивнул мне и встал немного поодаль.
Я откинула цепочку и, рывком открыв дверь, со всей силы ударила гостя в пах носком ботинка.
На мне были очень хорошие швейцарские туфельки, с железными нашлепками.
Мужик ошалел и слегка присел – то ли от боли, то ли от неожиданности.
Это было очень кстати.
Мне не пришлось высоко прыгать, чтобы заехать ему в переносицу носком ботинка и, соответственно, каблуком – в скулу.
Второй удар оказался решающим.
Мужик рухнул на коврик перед дверью, раскинув руки, словно сраженный наповал боец.
Я окинула удовлетворенным взглядом свою работу и скомандовала Скворцову:
– Заноси! Мне одной такую тушу не осилить, я женщина слабая…
Иван быстро подхватил мужика под мышки и волоком затащил его в квартиру.
– Что теперь? – осведомился он, запыхавшись и вытирая пот со лба.
– Теперь займемся предварительным сканированием объекта, – оповестила я Ивана.
Ощупав бесчувственное тело, я извлекла из кобуры под мышкой старенький «макаров».
Документы, само собой, отсутствовали.
Если не считать полустертой татуировки «КОЛЯ» на пальцах правой руки.
Я прикинула на глаз габариты предполагаемого Коли и поинтересовалась:
– Ваня, в доме есть мебель, которая выдержит тело этого представителя вашего пола?
– Кресло, разве что, – растерянно ответил Ваня. – Сюда принести?
– Несите. И веревочек побольше. А то наш Коля уже левой ноздрей поводит. Скоро в себя придет, а мне больше не хочется его бить.
Что правда, то правда.
С детства не люблю драться.
Но приходится.
– Вроде крепко, – подергал узлы Иван.
Мужик дернулся и затряс головой.
– Блин, разве можно так нажираться, – пробормотал он. – Всякая дрянь мерещится. Бабы какие-то…
– Полегче, малый, – похлопала я его по щекам. – Все было наяву, так что выбирай выражения.
Связанный окинул нас безумным взглядом, затем перевел глаза на веревки, попробовал напрячь, а потом расслабить мускулы.
Безрезультатно.
Иван поработал на совесть.
Врачи многого могут