кора пошла трещинами, превращаясь в грозное лицо. Серый провал рта расколол древесину.
– Что ты здесь делаешь, Фатх, служитель Огль, Восьмой из Семнадцати? – голос духа дерева был сух и грозен.
У Фатх засосало под ложечкой, как и всякий раз при явлении божественного. Пальцы старика впились в колени, а по спине бежал холод.
– Сижу.
– Огль, Восьмая из Семнадцати, зовёт тебя, Фатх. Почему ты ещё сидишь?
– Я уже встаю.
Старик поднялся, с трудом удержав равновесие. Страх сделал ноги ватными, а больные колени отказывались служить.
– Ты найдёшь Огль, Восьмую из Семнадцати, в Верхнем храме. Поторопись, Фатх, Танцующий-всю-ночь.
Ствол дерева пошёл волнами, лицо нахмурилось и растворилось в складках коры.
Есть непреложный закон для жрецов: когда богиня, сама или через духов, приказывает, исполнять надо немедленно и не раздумывая. Старый Фатх сделал шаг, другой, третий. Боль в ногах пропала, и он пошёл так быстро, как только мог. Не взяв посох, не переодевшись, в домашнем драном халате. Сейчас одно имело значение: любое промедление заставляет ждать Огль, Восьмую из Семнадцати. Служка, принёсший завтрак, с удивлением нашёл дом старого жреца пустым. А вдалеке, на тропинке к вершине холма, упорно карабкалась вверх маленькая фигурка.
Всё выше и выше поднимался Фатх. Тяжёлый путь для человека в его возрасте: каждый вдох давался с трудом, от напряжения дрожали ноги, лоб покрылся испариной. Перед очередным поворотом тропинки у жреца засосало под ложечкой. То ли сейчас появится ещё один вестник, чтобы поторопить, то ли просто ужасно хотелось есть. Но за рыжей скалой его ждал не оживший валун или сердитое дерево – на камне сидел дехканин в полосатом халате, и неспешно завтракал, разложив снедь на платке.
– Здравствуй, отец, – крестьянин встал и поклонился жрецу.
Фатх только кивнул в ответ, остановившись и утирая пот.
– Раздели мою трапезу, отче.
– Я, – жрец с трудом перевёл дыхание, – я очень спешу.
– Ты будешь идти до вершины долго, отец. Садись, передохни, поешь. А после я отвезу тебя, – дехканин указал на ослика, меланхолично объедавшего куст около тропы.
Утомлённый Фатх сел рядом с крестьянином. Взял из его рук остро пахнущий козий сыр и кусок лепёшки. Долго жевал, запивая водой из бурдюка. С каждым глотком чувствуя, как возвращаются силы.
– Садись, отец.
Дехканин подвёл к нему ослика. Животное косилось на жреца тёмным глазом и нетерпеливо дёргало ушами.
– Спасибо, добрый человек.
Кряхтя, Фахт сел верхом.
– Разве тебе не надо по своим делам? Я бы дошёл и сам.
На загорелом лице мужчины расплылась лучистая улыбка.
– Помочь патриарху всегда в радость. А служителю Подательницы тем более. Разве не говорит Она, что отданное с открытым сердцем вернётся стократ?
Жрец кивнул, а в голове сами вспомнились строки из священной книги. Да, отдавать надо легко. Дарить, разбрасывать милость, не ожидая ничего в ответ. Первый раз