его. – И хобот, и копытца, и части разноцветные. Тебя, наверное, боги делали в самом конце из того, что осталось от других животных.
– Идите в Пномпень, – отвечает им тапир, – не лысым обезьянам рассказывать мне за внешность. Мы тут бегали, когда ваш предок первый раз с дерева упал.
И топает дальше, презрительно фыркая. Люди спорить с ним не решаются – мало приятного, когда тебя с визгом атакует трёхсоткилограммовый недовольный тапир. А он может, да.
Тапиры подслеповаты, и, видимо, поэтому дамы у них берут инициативу в свои лапы. А то вдруг не разглядят такую красоту?
– Ну ты, – говорит тапириха, – давай знакомиться.
– А? Кто здесь?
– Сюда хобот поворачивай. Это я, твоя возлюбленная.
– Да? – может засомневаться тапир. – Точно? Я вроде холостяк.
– Уже нет, – кусает его за бочок тапириха. – Как с вами, мужчинами, сложно, всё самой приходится делать.
Беременность, кстати, у них длится больше года. А дётеныши рождаются пятнисто-полосатые.
Чепрачный тапир, кроме блужданий по лесам, ещё и устроился на вторую работу. На полставки он подрабатывает добрым духом Баку, пожирающим кошмары и плохие сны.
– А что, работа непыльная, – хрюкает тапир, – покушать я люблю.
Но сам приходить ленится, и его надо звать: если приснился кошмар, надо трижды сказать: «Баку, ешь!» или написать его имя и положить на ночь под подушку.
Парковка
– Вай! Куда?! Куда моего верблюда?
Джинн в светоотражающем халате обернулся и сурово посмотрел на купца в чалме.
– На штраф-загон.
– Ай, слушай, за что?
– За неправильную парковку.
– Как неправильную? Вот, привязал, оплатил!
– Неправильно, – джинн состроил страшную рожу. – Ты его куда привязал?
– Как куда? К верблюдовязи, как положено.
– Нет, дорогой, это не верблюдовязь, – джинн погрозил пальцем. – Это слоновязь! Тут только слонов можно. У тебя слон? Нет. На штраф-загон!
– Ай, огорчение! – купец подошёл поближе к джинну и перешёл на шёпот: – А может, как-нибудь так? Договоримся?
– Может, и договоримся… Лампу хочу, новую, серебряную.
– Дорогой! Сейчас сделаем! Сейчас будет!
Через полчаса купец уехал на своем верблюде, а джинн сунул в карман серебряную лампу. Нет, жить в ней он не собирался – кто будет жить в лампе, когда есть дворец? Он их коллекционировал как воспоминание о давно ушедшей юности, когда он ютился в точно такой же, взятой в ипотеку.
Ученик
– Мастер! – ученик Бо почтительно поклонился.
– Что ты хотел?
– Уже год, как я поступил к вам в обучение. Всё это время я рублю дрова, мету двор, готовлю, стираю и делаю кучу другой работы. Но вы ничему меня не учите, даже самой плохонькой медитации.
Мастер По Фи сурово посмотрел на ученика.
– Значит, хочешь учиться? Хорошо. Собирайся, сегодня ты отправляешься в путь.
– Куда, мастер?
– Видишь вон ту гору? Поднимешься на вершину и принесёшь мне