сказал бы он Дуайту, идущему по его пути почти всю свою жизнь? О чем рассказал бы ему Дуайт, не видевший мира с самого рождения?
О том, как подросток, только-только становящийся мужчиной, искал убийц своего деда? Как шел по оставленным отпечаткам в песке, как ловил ветер, несший запах тела, как искал взглядом остатки ткани на колючих акациях?
Первый бой, настоящий, до единственного выжившего, до последней крови, до хрипа из перерезаемой глотки, Дуайт принял в тринадцать. И помнил об этом всегда.
Сколько боев выпало деду? Этого точно он бы и не сказал. После первых Врат на землю пришла Бойня. Сразу же после Пламени Божья. Дед, потерявший в первые дни почти всех родственников Дуайта, принял жребий и прошел по своему пути до конца.
Машину тряхнуло. Дуайт щелкнул зубами, чуть не прикусив язык. Этого ему не хотелось. Он посмотрел внутрь.
Моррис перевернулся на бок, скинул сапоги и распустил слюни по собственному спальному мешку. Вот так всегда. Как заснет крепче, то становится похож на ледащую охотничью псину. Точно, вон, дернулся пару раз, как будто за кроликом побежал.
Командора он практически не увидел. Тот пересел на второе кресло, рядом с Хавьером, смотрел вперед через щель в защитном люке. Четки щелкали, скорее всего, судя по подрагивающим крупным косточкам из металла. Если Дуайт не ошибался, то четки командора состояли из стальных гранатных колец и девятимиллиметровых пуль штурмового «браунинга».
Мойра, поджав ноги, читала большую книгу. Судя по цвету и полустертому названию – Библию. Она подняла голову, глянув на Дуайта, и показала ему длинный узкий язык.
Да уж, чего еще он заслуживает?
Двигатель «кугуара» ровно гудел, машину чуть потрясывало на неровных потрескавшихся остатках хайвея. Дуайт вернулся к собственным мыслям. А мысли, вот незадача, крутились вокруг Изабель.
Странным казались многим их отношения. Гордая и недоступная чернокудрая Изабель, плюющая на «золотых мальчиков» Вегаса и наезжающих временами надутых шишек из города Ангелов. Мрачный, всегда спокойный и не особо общительный Дуайт, маори, «пустынный брат», с лицом в татуировке и с домом-бронеавтомобилем.
Но они случились. И были. Горячо, страстно и недолго. Шрамы в душе или на сердце? Будь Дуайт христианином, может быть и поверил бы в такое.
Но…
«Кугуар» встал. Так, как умел делать только Хавьер. Резко, но так, чтобы никто не полетел лбом на металл, не выбил зубы или не сломал пальцы на руках. Хавьер остановил машину ровно и плавно.
Дуайт, разозлившись на самого себя, прижался к панораме прицела.
– Что за черт! – Моррис, еще не поднявший шляпы с глаз, но уже взявшийся за винтовку, вставать не хотел, чертов лентяй, – Хави?
– Помолчи, солдат, – командор одернул его, – Дуайт, видишь?
Да, он видел.
Ветер, гонявший по серому полотну дороги песок и пыль, стал сильнее. Но занести следы, уходившие за торчавшие обломанными зубами невысокие скалы с каньоном между ними, не мог. Хотя сейчас это оказалось совершенно неважным. Из