бы пылесосов каких-нибудь для этого?), ну, сантехника не под человеческие задницы приспособлена. В остальном – жить можно. Но вот за дверью начинался Сириус, да такой, что в страшном сне не приснится.
Граждане подразделялись на шестнадцать сортов, не говоря уж о «тиро», «блэро» и прочих заморочках, которые то ли расы, то ли нации… Каждый должен выполнять при встрече с соотечественниками довольно сложные ритуалы, которые роднило только одно: все они заканчивались совместным воплем «Слава Императору!» Как семипалечники не путались в этом бардаке, Гриша не понимал. А может, и путались… Во всяком случае рев на улицах стоял постоянно: «Слава!» да «Слава!» Всю дорогу от космодрома они шли пешком, а это около пятнадцати километров, по Гришиным прикидкам, да еще на каждом шагу надо или кого-то приветствовать, или принимать приветствие, и орать, орать… Григорию тоже пришлось кричать, он потом два дня хрипел. Или больше? Тут не поймешь.
Ийермуск соглашался поговорить только в хорошем настроении, да и то вел себя по-скотски, обзывал животным и врал, как геройствовал на Земле во время Вторжения. Из его отрывочных реплик Гриша узнал только, что Сириус – не планета, но и не звезда, и что грязному пятипалечнику этого не понять. Каждый вечер – или не вечер? – Ийермуск вдыхал не менее двух-трех баллонов с какой-то дрянью, заставлял Гришу маршировать по комнатам, а потом лез обниматься и плел какую-то чушь о своих неудачах при Императорском Дворе.
– Что ж все так по-идиотски-то? – печально спросил Гриша у висевшего на стене обугленного блюда, кажется, трофейного, с одной из уничтоженных планет. – Что ж за суперраса выродков такая? Миллионы лет развития в дебилов…
В блюде что-то затрещало, потом зазвучала музыка, вроде бы знакомая Грише по какому-то фантастическому фильму. Только качество было поганым. Гриша осторожно снял блюдо со стены, рассмотрел со всех сторон. Судя по весу – довольно дешевая керамика, если вообще не пластмасса. Музыка между тем прекратилась, и голос, похожий на женский, стал что-то рассказывать то ли на одном из южно-китайских диалектов, то ли на еще более мудреном языке.
– Радиотарелка, – предположил Гриша. – Или, скорее, запись…
Внизу неожиданно громко хлопнула входная дверь. Гриша подскочил, завертелся на месте, хотел было повесить блюдо на место, но с ужасом обнаружил, что никакого гвоздя в стене нет. Когда нежданный гость вошел, он как раз пытался спрятать блюдо под нечто вроде дивана.
– Ты кто? – грозно спросил незнакомый высокий сириусянин в шитой золотом форме.
– Я этот… Домашний питомец господина Ийермуска, – выпрямился Гриша.
– Тогда ты дом должен охранять, – укоризненно покачал головой незнакомец. – Впрочем, от этой лапши разве дождешься выучки у личного состава? Где хозяин?
– Не могу знать.
– Это, слава Императору, верно, – кивнул гость, уселся на диван и вытащил наполовину спрятанное блюдо. – Ого, эксклюзивная вещица! Марс, если память не изменяет.
– Марс? – дрожащим голосом переспросил Гриша.
Марс