этого. Не в состоянии подняться с кровати, чтобы посмотреть в лицо мужчине и лишний раз убедиться – он не шутит. Не разводит. Что его слюни больше не останутся на мне. Хочется их вытереть, если честно, но при нем не решаюсь это делать.
– Номер оплачен до завтрашнего утра. Пользуйся сколько угодно, – подходит ко мне. Снова. А мне хочется попятиться назад. Но ничего не будет, верно? Он сам сказал. – Мы еще встретимся, – приподнимает уголки чуть полноватых губ, мимолетно касается моих слегка приоткрытых.
Уходит, хлопнув дверью и оставив на кофейном столике электронный ключ на конверте. Вторую часть не заплатил. Контакта не произошло. Но сейчас мне плевать. На все. На всех.
Гляжу в белоснежный потолок. Улыбаюсь. А затем смеюсь. Истерично. В попытке успокоиться и поблагодарить кого-то наверху за удачу. Но что сейчас делать? Уйти – это логичный поступок. Только встать я не в состоянии. Стыдно. Словно там, снаружи, знают, чем я занималась в номере люкс, и будут окидывать меня презрительным взглядом. Как та официантка в ресторане.
Я только что чуть не переспала с незнакомцем за деньги!
Развить эту мысль не позволяет телефонный звонок. Уже на мой телефон. Тянусь к сумке и вытаскиваю родной смартфон со сломанной кнопкой посередине.
– Алло.
– Мисс Браун, добрый вечер. Вас беспокоит доктор Коннор. Простите, что так поздно, но я должен сообщить важную новость.
Истеричный смех моментально прекращается, а воздух остается в груди и никуда не двигается. Кислород или углекислый газ – сейчас это не имеет значения.
– Адаму стало хуже, – продолжает доктор, не услышав от меня ответа. – Анализы показали, что вскоре наступит критическая стадия. Операция требуется немедленно. Чем быстрее, тем лучше. Долорес, вы меня слышите?
Не слышу, доктор Коннор. Не хочу слышать. Вы только что вонзили в сердце острый нож, разрушивший надежду. Убили возможность на дальнейшую жизнь брата.
Никогда не любила свое полное имя. Никогда. И сейчас ненавижу его больше всего.
– Да, хорошо.
Звонок прерывается. Не знаю, кто отключился, он или я. Я буркнула что-то вроде «о’кей», не знаю, услышали ли меня. Как в мелодрамах, телефон соскальзывает и падает на кровать. Руки его больше не держат. Они опускаются на глаза, впитывая в себя слезы горечи…
Маленькие струйки постепенно стекают по лицу, размазывают идеальный макияж, над которым хлопотала Элис. Тушь не должна потечь – водостойкая, но, видимо, и она не выдерживает. Соленые капли щиплют и разъедают душу. Разум. Чувства. Воспоминания одно за другим прокручиваются в голове короткими гифками. Наше с Адамом детство, школьные годы, наши ссоры, перепалки о том, кто будет задувать свечи на наш день рождения. И недавняя сцена.
В которой я отдалась незнакомому мужчине ради спасения частицы самой себя…
Но даже его деньги не спасут. Они не купят время. И этого времени у меня нет.
Снова звонок. Эндрю. Хочется сбросить, но если не отвечу – никогда не выйду отсюда. Так и останусь в этом шикарном номере до самого утра, воя как собака