Мирты снова скривились в слабом подобии улыбки. Вопрос был поставлен до жестокости прямо.
– Это больше, чем привычка, – вздохнула девушка. – Это любовь. Привязанность. Верность.
И отчего-то ее устремленный на Андре взгляд казался вопросительным.
– Вам виднее, – осторожно ответил он, явно не убежденный словами Мирты.
Артистка опустила взгляд на землю, а затем решительно распрямила спину, опираясь руками о бедра.
– Немного пройдусь, – сказала она, вставая.
И, повернувшись спиной к огню, зашагала навстречу тонким березовым стволам.
Андре тоже поднялся. Окинул критическим взглядом потихоньку гаснущее пламя.
– А я, пожалуй, займусь хворостом, – объявил он, обращаясь, кажется, к нам обеим.
После чего, нагнав Мирту возле первых деревьев, положил руку ей на плечо.
– Не переживайте так, – мягко сказал Андре. – Все решится, так или иначе.
Мирта подняла голову, заглядывая ему в глаза, и благодарно кивнула.
Никто из нас троих не заметил, как подошедший к лагерю с другой стороны Ян пристально наблюдает за этой сценой.
В собирании хвороста ничего особенно интересного не было, а я чувствовала, что и без того уже слишком часто кручусь возле Андре. Надо же и ему когда-то побыть одному. Поэтому я решила остаться в лагере и, подобно кошке, пригревшейся в постели хозяина, устроиться в фургоне возле собственного тела. И, влетев в фургон через узкую щель, неожиданно обнаружила там Яна.
Артист стоял, сжимая в руке откупоренную бутылку вина, и с каким-то странным выражением лица смотрел на мое тело. Это совершенно мне не понравилось, и, облетев его сбоку, я расположилась между ним и собой, инстинктивно стараясь таким образом себя защитить. Ян этого, ясное дело, даже не заметил. Отхлебнув из горлышка, он прошел сквозь меня, поближе к моему телу, и присел рядом на корточки. Я тоже поспешила переместиться и теперь замерла у себя над головой.
Внезапно Ян отставил бутылку и, протянув руку, провел указательным пальцем по моей скуле, неспешно спустившись к шее. Я была готова зашипеть, как все та же кошка, только на сей раз разозлившаяся.
– Мирта сейчас наставляет мне рога с твоим мужем, – сообщил он, убирая руку и утирая темно-красные от вина губы. – Как думаешь, что нам стоит по этому поводу предпринять?
Он перебрался ближе еще на несколько дюймов и продолжал меня разглядывать. Обвел раздевающим взглядом фигуру, затем вновь посмотрел на лицо.
– А ты ничего, вполне себе хорошенькая, – подытожил он, склоняясь над моим лицом настолько низко, что, казалось, я почувствовала его дыхание на своих щеках, а в ноздри ударил запах алкоголя. – Правда, стрижка у тебя дурацкая. Но это от того, что у Мирты руки кривые. В общем, – его рука потянулась к моему платью, – я намерен отплатить им их же собственной монетой. И ты мне в этом поспособствуешь. Ты же не против, верно? Во всяком случае, кричать