и написанном…
Ну разве не чудо, разве не ради этих семерых вовсе не виртуальных читателей и стоит все делать, всегда оглядываясь на этих людей в первую очередь, и медленно, но верно знакомиться с теми уникальными читателями, которые не просто откроют – закроют, с иронией или злорадством отправят на кухню кашу варить и забыть о творчестве (кстати, таких тоже не так уж много) и забудут.
Магия и мания больших цифр, статистика, тоже должна что-то делать, как-то оправдывать свое существование, бледнеет перед магической цифрой семь. Это она имеет самое главное значение…
Ведь на самом деле можно любить все человечество, так и не полюбив одного конкретного человека, погоня за тысячами читателей – это всегда риск упустить кого-то очень важного, дорогого, любимого, единственного.
Королеву и поп-звезду по законам жанра должна играть свита, если речь о творчестве, то все как раз наоборот…
Не потому ли в живописи картина ценится именно своей единственностью, а все остальное – только копии, изданная книга наоборот величиной тиража, и если мы не уйдем от этих цифр к тем уникальным читателям, то ничего хорошего нас не ждет, это уж точно
А потому невероятная нежность и благодарность возникает по отношению к единственным, уникальным, любимым…
Неизвестный читатель. Мой неведомый друг///
Мой неведомый друг, неизвестный читатель во мгле
Пробивается снова ко мне он в немой паутине,
Остается незрим, только тень промелькнула в окне.
И прекрасен и юн, и меня он уже не покинет.
Хорошо видит сердце, мне дивный поэт говорит,
Вдруг взмахнет на прощанье и снова исчезнет в тумане.
Неизвестный читатель над этой страницей парит.
Ничего он не скажет, и слово его не обманет.
Ни лаская поэта кокетливо и не кляня,
Он безгласен внезапно, и все-таки я его слышу.
Неизвестный читатель, он смотрит опять на меня,
То с насмешкой немой, то вдруг с нежностью, выше и выше
Поднимаясь над миром, паря над поникшей листвой,
Он не хочет, чтоб гасли костры на незримой поляне,
Потому и в лесу заповедном он снова со мной.
Молчалив и задумчив, он больше меня не обманет.
В этом мире немых все иначе, я знаю давно,
Тот, кто будет грубить и хвалить, он в тиши отступает,
Только белая птица в контакте со мной все равно.
Он читает порой или вовсе уже не читает.
Но отметка его не откроет во мраке лица.
Я не буду грустить и грубить ему тоже не стану,
Мой неведомый друг или враг, лишь в преддверье конца
Он откроет лицо, и прильну ли к нему иль отпряну?
Это будет потом, а пока ну о чем мне гадать.
Пусть останется он неизвестным героем до срока,
То,