теть Саш! – лукаво подмигнул Вихлянцев. – Водчонку подтариваешь, и – ни гу—гу.
– Молчал бы уж! – замахнулась на него тетя Саша.
Принесли водку. Народ с интересом поглядывал на происходящее. Тетя Саша накапала Андрею сквозь сжатые зубы грамм тридцать и сама приложилась.
Андрей резко, с хрипом вздохнул, закашлялся. Но ни рукой, ни ногой он так и не смог пошевелить. Раздались радостные возгласы.
– Ну вот, дружок, так-то лучше! – пробасил Мотя, который вообще-то был женщиной, но об этом мало кто догадывался.
Филиппыч крякнул, забрал монтировку и, что-то бормоча, ушел.
Вскоре явилась скорая. Длинный, редкозубый фельдшер с выкаченными глазами оказался юмористом. Быстро осмотрев Андрея, он сказал:
– Цепляй его за ноги кто-нибудь, а я – за голову, будем выносить.
– Да ты что, сдурел! – надвинулась на него тетя Саша. – Совсем мозги пропил!
– Ладно ладно, уж и пошутить нельзя, – засмеялся медик. – Щас носилки припрут, будем грузить. Выходите все, нечего тут глазеть!
– Смотри, – пригрозила тетя Саша. – Если с ним чего случится!
Фельдшер только смеялся, оскаливая желтые зубы.
Спустя полчаса Андрей находился в приемном отделении Саратовской городской клинической больницы №8. Растянувшись на пружинной койке, он медленно восстанавливал силы, всасывая набухшей веной питательную жидкость из змеящейся сверху системы. Дыхание стало явственное и ровное.
Накурившаяся черноволосая медсестра Танюша, опираясь о спинку койки, следила за выражением лица пациента. Большие и маленькие мускулы на заострившемся лице Андрея вздрагивали, будто кто-то изнутри подергивал их за ниточки.
К полудню Андрей открыл глаза, огляделся – глазам стало больно от окружающей белизны. Подумал: «В раю я что ли?». Но вскоре вместо архангела Гавриила явилась все та же медсестра и заставила выпить какую-то мерзкую жидкость. Скоро Андрей понял, что это слабительное.
Ближе к вечеру, когда вдоль улиц зажглись фонари, начал накрапывать мелкий, полный тихой свежести осенний дождь. Он барабанил о подоконник, выводя какой-то невнятный, но приятный своей непредсказуемостью, блюзовый ритм.
Медсестра Танечка последний раз навестила пациента, измерила давление, температуру, велела не вставать и, пожелав спокойной ночи, ушла.
Но долго лежать в одиночестве Андрей устал. Захотелось вдохнуть свежего воздуха, послушать шумы засыпающего города, поэтому он все же встал на ноги и, нетвердо ступая, направился к окну…
Вон там, за стеклом, где-то в своей черной массе жил муравейник. Вдоль освещенных тротуаров, укрывшись зонтами, бодро шагали поздние прохожие. Промчалась новенькая «девятка», прорычал грязный злой «жигуленок». Андрей растворил окно. В палату моментально ворвался одичавший осенний ветер. Ухватив парня за шиворот, щедро окатил холодными брызгами. Андрей вздрогнул и рассмеялся. Ему вновь захотелось жить.
На другой день, как полагается, явились посетители. Это были все те же