он не может точно прицелиться. Игла попадает в конец предыдущей песни. Он уже сильно пьян, рука дрожит. Из динамика исходит дребезжащий звук иглы. Когда он пойдет спать? У меня болит спина… – Ты знаешь, что есть песни, которые идут от души человека, а есть песни, которые идут в душу. Вот, послушай…
Как только начинает играть песня, он замолкает. Вот снова часть песни, которую едва слышно. Я с интересом наблюдаю за театральным выражением его лица, его полу наклон уха к динамику, в желании услышать тихое начало: звуки фортепиано. Некоторое время он будет молчать. Какое счастье, что придумали такое вступление.
– Послушай начало. Это самая важная часть. Как рождение человека.
Что за пьяный бред. Он подносит ладонь ко рту и затягивается сигаретой. Не опуская руку, он застывает в задумчивой позе, шлейф дыма от сигареты сливается с потоком дыма изо рта. Я теряюсь, заметив, что его глаза устремлены на меня. Что он хочет от меня. Начало песни? Рождение? Тот, кто это пел, вряд ли имел ввиду что-то подобное. И чего стоят эти убогие звуки? Едва различимые.
– Послушай фортепиано, оно олицетворяет человека и всю его жизнь, от начала до конца.
Да, конечно. Пьяный, говорит тупые вещи. Он даже не понимает, какую ерунду несет. Это же просто песня.
– Слушаешь? – спрашивает он.
– Да, папа, – демонстративно киваю я.
Мама выходит из кухни. Я делаю вид, что занят с отцом. Может быть, мне действительно пора прислушаться к словам? В любом случае, это сложнее, чем игнорировать. Из динамика доносятся тихие звуки фортепиано. Такие знакомые и такие ненавистные аккорды.
– Слушай!
– Я слушаю, папа, – я пытаюсь говорить веселым тоном.
– Это действительно похоже на рождение… ты тоже так развиваешься. Один. Человек всегда один, независимо от того, есть у него отец или нет. – На секунду мне показалось, будто он говорит одновременно и обо мне и о себе самом. – Одинокий, как птица кондор, знаешь?
– Нет, папа.
– Это огромная птица, которую никто не может потрогать.
– Почему никто не может прикоснуться к ней, папа?»
– Потому что он летает так высоко, что никто не может до него добраться.
Неправда, самолет сможет.
– Он летает, не шевеля крыльями. Его едва видно снизу, но кондор видит их всех, даже сквозь облака».
– Кондор меня тоже видит?
– Он не может тебя видеть. Он живет только в Андах. его так и называют, андским кондором.
Отворачиваюсь, смотрю в окно, представляю себя кондором, совершающим побег из клетки, взлетающим сразу ввысь, вверх, в небо над Андами. Интересно, как выглядит такая птица. Вот бы увидеть, хотя бы раз, как он летает, не шевеля крыльями. Как самолет. И как там, наверху, когда все видно, но никто не может тебя потрогать. Интересно, как все выглядит глазами кондора. Какое красивое имя, Кондор Андес. Я хотел бы быть таким, летать высоко, искать грустных детей и заботиться о них.
Снова начинает играть эта песня. Я пытаюсь представить, как кто-то