совокупляющихся бабуинов. На третьем проезде новоявленного ралли «Париж-Дакар» отец, как разбуженный декабристами Герцен, воспрянул ото сна.
– Рота подъем! – заорал он, семенящей походкой мечась в темноте по дому.
Как-то умудрился налететь на пустое ведро из-под угля, стоящее возле котла отопления на кухне и добавил грохота.
– Пожар? – спросил из перегородки, делящей нашу комнату пополам брат. – Опять где-то горит?
– Я откуда знаю?
– Вить, ты чего? – не поняла спросонья мать. – Совсем того уже? Ку-ку?
– Сама ты ку-ку! Слышите? Ездят, приспешники! Это явный случай нарушения общественного порядка!
– Грозу да к ночи! Вить, угомонись. Поездят и перестанут. Брось эту чушь и выпей лучше молочка, а потом спать ложись.
– Не время молочко хлебать, когда страна и деревня в опасности. Что значит перестанут? Еще не знают, с кем связались, паразиты! – он зажег свет, снял с ноги ведро, плюхнулся в кресло, стоявшее в прихожей, закурил. – Я ловко и бесстрашно возьму их за хоботы! Я буду колоть глаза всяким западным мерзостям, преследовать и мучить преступный разврат и развратную преступность, не давать им малейшего отдыха, разить без промаха – вот мое призвание!
– Да заткнись ты уже! Проваливай к своим преступникам, безумец и дурошлеп!!! Баран безголовый!!! У тебя полный кавардак в голове!!!
– Безумству храбрых воспойте песню. Кричите, женщины, ура и в воздух чепчики бросайте.
– Гусена, сходи на разведку, – дал команду папаша, выпуская дым в сторону лампочки. – Надо предварительно изучить противника. Сам понимаешь: каждому овощу своя теплица, каждой грядке – свой корнеплод, каждой свекле – свой турнепс.
Я молча встал, оделся в отцовские обноски, вышел на веранду, обулся в дедушкины лапти, двинулся через сад на шум. Вышел на асфальт и попытался жестом остановить движущийся транспорт. После того, как они меня гордо проигнорировали, едва не сбив, я понял, что им непонятен язык русский. Вернулся домой.
– Чэ Пэ, там КамАЗ какой-то катается по асфальту. Из него кто-то истошно орет, – лаконично отрапортовал я.
– Может кого-то убивают? – осторожно предположил из своей комнаты Пашка.
– Преступление! – в диком восторге взвыл отец. – Я положу этому конец! Лед тронулся, господа присяжные заседатели.
– Ты то уж точно тронулся, – язвительно заметила мать.
– Командовать парадом буду я!
– Вить, иди спать, – вновь отозвалась из спальни мать. – Нечего народ баламутить.
– Что ты понтуешься как фезеушница19? Ну тебя! – отмахнулся он и потопал в спальню. – Не мешай мне проявлять чудеса героизма и давать уроки мужества подрастающему поколению.
Я, подумав, что родитель решил лечь спать, погасил свет в прихожей и пошел на свой диван досыпать. Но не тут то было. Из спальни раздались топот и шуршание.
– Кто свет погасил?
– Я.
– А зачем? – спросил отец.
– Я думал…
– Молод