не понимала причин этого. Она, казалось бы, всю жизнь пыталась окружать его заботой и отдавала ему всю себя. Растила Павлика как родного сына. Пыталась вложить в него все свои лучшие качества: доброту и ответственность. Но чего уж там скрывать! Знала, что ей это не удалось.
Павлик перешагнул двадцатилетнюю отметку абсолютно равнодушным и никчемным человеком. Его не интересовало ничего. Ни доброе, ни злое. Ни живое, ни бездушное.
Женя понимала, конечно, что их желчный сосед Георгий Мазур был в чем-то прав, обзывая Павлика медузой. Тот и был как это странное божье создание, которое по-английски называется jellyfish – рыба-желе или рыба-студень, если дословно. То есть бесхребетным, бесхарактерным и безучастным ко всему. С той разницей, что некоторые виды жалящих медуз могут пассивно постоять за себя и являются крайне опасными для человека. А ее племянник был способен дать отпор только родной тетке и никому больше.
Но все-таки она любила его. Привязалась к нему за все годы, пока воспитывала. Молча сносила все его безосновательные упреки и старалась не обращать внимания на несносный характер. Женя считала, что виной этому была она сама. Не ругала толком, не наказывала и смирилась даже, когда окончательно поняла, что Павлик основательно сел ей на шею и ножки свесил, по образному выражению соседа.
Женя была благодарна Георгию за то, что тот делал попытки урезонить Павлика, хоть в основном и безуспешно. Сосед, не имеющий своих детей, возился с Пашкой как мог. Он тратил время на ее племянника, но взамен слышал от него только нытье и упреки.
Она стала замечать некоторые черты подлости в характере племянника, когда тот еще не успел окончить школу.
Как-то его одноклассники расписали стены только что отремонтированного и покрашенного спортзала граффити. Павлик тоже косвенно принимал в этом участие. Он сам лично, не обладающий даром «художника», не распылял краску из баллончиков, но в школу их принес именно он, желая заработать авторитет у одноклассников.
Их вычислили быстро и таскали к директору по одному. Никто из ребят других не сдал, беря вину на себя. А вот Павлик, испугавшись наказания, слил всех с потрохами, упросив руководство школы не называть имя предателя.
Женю вызвали к директору, и тот, пожилой и опытный педагог, отведя взгляд в сторону, грустно сказал ей:
– Евгения Александровна, голубушка! Мы хотели бы, чтобы за эту пакость ответили в равной степени все принимавшие в ней участие. Но Павел слезно выклянчил прощение, рассказав обо всех поименно. Я знаю, вы не мама ему, но попытайтесь как-то объяснить, что в жизни белое, а что черное! Если еще не поздно, конечно! Постарайтесь достучаться и дать ему понять, что с маленького предательства начинается большая подлость!
Она только грустно вздыхала, слушая правильные слова директора школы. А что еще оставалось делать доброй тетке, так и не заслужившей авторитета у своего юного негодяя-племяша?
Женя добровольно