же унесет их в сторону. А если кто попытается его преследовать, тут же получит пулю.
Ромео чувствовал пробивающий его холодный пот. Он смотрел на размахивающую цветами толпу, превратившуюся в море белого и пурпурного, розового и алого. Думал об их радости, об их вере в воскресение Христа, экстазе, в который повергала их надежда в победе над смертью. Вытер руки о пальто, ощутил тяжесть винтовки, оттягивающей плечо. Тупая боль разлилась по ногам. Чтобы скоротать время, Ромео ушел мыслями в себя.
Перед ним возникли сцены из далекого прошлого. К конфирмации его готовил романтичный священник, и он знал, что один из старших кардиналов в неизменной красной шапочке удостоверял смерть папы, похлопывая его по лбу серебряным молоточком. Неужели все осталось по-прежнему? На этот раз молоточек сильно запачкается кровью. И каких он размеров? Достаточно большой и тяжелый. Чтобы забить гвоздь? И, разумеется, это очень древний молоток, реликвия Ренессанса, украшенный драгоценными камнями, не орудие производства, а произведение искусства. Не важно, на этот раз стучать будет не по чему. Винтовка, что висела у него под плащом, стреляла разрывными пулями. И Ромео знал, что не промахнется. Он же был левшой, а левшам, как известно, всегда сопутствовал успех в спорте, любви и убийствах.
Ожидая, Ромео задавался вопросом, а почему у него нет ощущения того, что он готовится совершить святотатство. Все-таки его воспитывали в строгих католических традициях, в городе, где каждые дом и улица напоминали о зарождении христианства. Даже отсюда он видел крыши святых зданий, слышал перезвон колоколов. Площадь украшали статуи святых мучеников, воздух наполняли ароматы весенних цветов, которые принесли с собой тысячи и тысячи верящих в Христа.
Ароматы эти напомнили ему об отце и матери, которые всегда пользовались одеколоном и духами, чтобы скрыть запах, идущий от тела.
И, наконец, толпа начала скандировать: «Папа, папа, папа!» Залитые солнечным светом, окруженные каменными святыми и ангелами, люди с нетерпением ждали благословения своего папы. На балконе появились два кардинала в красном, распростерли руки, призывая к вниманию. А мгновение спустя на балкон вышел папа.
Глубокий старик в белоснежных одеяниях, с золотым крестом на груди, шерстяном плаще, расшитом крестами. В белой шапочке на голове и красных открытых башмаках, также с крестами. Приветствуя толпу, он поднял руку с перстнем Святого Петра на пальце.
Цветы взлетели в воздух, толпа восторженно заревела, балкон замерцал на солнце, словно падая в море цветов.
В этот самый момент Ромео почувствовал ужас, который всегда вызывали у него все эти символы христианства, вспомнил кардинала в красной шапочке на конфирмации, с лицом, изрытым оспинами, как у дьявола, и тут же его охватила радость, близкая к блаженству. Он хлопнул по плечу мужчину, стоявшего слева.
Папа тем временем поднял обе руки, отвечая на крики: «Папа, папа!» – благословляя всех, радуясь Пасхе, воскресению Христа,