Мама рассказывала, что Голубая вспышка возникает из-за разрядов статического электричества на шубках, когда лисы наконец воссоединяются в Сарае и в знак приветствия им дозволяется потереться друг с другом мордами, не разделёнными сеткой. О-370 представил, как А-947 сейчас тычется мордой в своих маму и папу, в сестёр и братьев и даже, может быть, в Мию и Юли.
– Скорей бы уже оказаться там! – сказала П-838. И, чтобы защитить от холода нерождённых лисёнышей, она свернула хвост колечком на животе.
– Скорей бы! – сказал Н-211. – Буду есть персики и сороконожки, пока из ушей не полезет.
– Да, – сказал О-370 без особого упоения, – скорей бы.
В Белом Сарае не прятались Булькожажды. Не водились ни Снежный Призрак, ни мистер Шорк.
Только мир и покой. И лисы.
Никаких тебе приключений.
3
ПОКАЗАЛИСЬ ЗВЁЗДЫ, обогреватели потускнели, и настали Чёрные Часы. Забормотал ветер, глухой и угрюмый, принялся раскачивать вокруг нор деревья, трещать их голыми ветками. Ветер дул разом со всех сторон – сквозь пол и сквозь стены, хлопал плёнкой, наброшенной на крышу, дребезжал сеткой, словно хотел ворваться внутрь.
Лисы на Ферме свернулись на ночь клубочком, спрятали морды в изгибах пушистых хвостов. Все уже давно спали крепким сном – животы поднимаются и опадают, ноздри посвистывают, ресницы подрагивают от снов…
Не спали, само собой, только двое лисёнышей в самом конце.
– А потом ещё это место, где Юли расправляется с отцом, и такой – р-р-р-ра-а-а! – прошептал О-370 и со всей силы подпрыгнул в сетчатой клетке.
– Ш-ш-ш! – зашипел Н-211, стараясь не хихикать, и на всякий случай посмотрел на П-838. Она спала. – А помнишь вот это место, где Мия кусает барсука за хвост и такая: «Не-а! Я не дам тебе обидеть моего друга».
– Я бы так смог, – проговорил в ответ О-370. – Я бы точно спас твою жизнь.
– Да ладно! Это я бы спасал твою!
– Пф! Мою даже спасать не придётся.
Двоюродные братья шептались сквозь сетку про приключения и носами показывали на чудовищ, чьи очертания рисовались в беспокойном лесу. О-370 пытался вообразить, как на залитых лунным светом полянах Юли и Мия отражают нападения чудовищ во имя всего лисьего рода. Но деревья в эту ночь отказывались играть. Листья оставались листьями. А тени всего лишь тенями.
– Что бы ты сделал в первую очередь? – спросил О-370, вглядываясь в лесную тьму. – Ну, если бы оказался там?
– Я бы перепробовал всю еду, – ответил Н-211. – Всё, что ели Юли и Мия. Кузнечиков, беличьи сердца, даже эту странную ящерицу, которая с жабрами. Ну, а ты?
– Честно? – проговорил О-370. – Я хочу хоть разок унюхать чью-нибудь задницу, кроме твоей.
Их морды чуть не разорвало от хохота – обоим пришлось прикусить языки, чтобы удержать смех. Из-за беременности П-838 становилась очень сварливой, когда ей мешали спать. Но её живот, слабо освещённый звёздным светом, поднимался и опускался, ровно и медленно.
Скри-и-и-и-ип…
От этого звука у лисёнышей встрепенулись уши.
– Что это? – выпучив глаза, спросил Н-211.
О-370