леди исчезла злость, и теперь на нём написано то же выражение, что у девочки. Кажется, это называется «безмятежное». (А ещё «пугающее» и «возможно, чуточку невменяемое».)
– Ты не туда идёшь, – говорит девочка и указывает на железные ворота в каменном заборе, увитые сорняками. – Пойдём, я тебя выпущу. Нужно убедиться, что собака ушла.
Я иду за ней следом. Она набирает код на панели рядом с воротами, и они распахиваются – насколько позволяют сорняки.
Я протискиваюсь в переулок и гляжу по сторонам: ни Денниса, ни его хозяйки не видно. Сгущаются сумерки. Назад по переулку ведёт цепочка из капель крови.
Девочка протягивает мне пакет.
– Не забудь вот это.
– Ох, эм… спасибо, – говорю я.
– Что там такого ценного? – интересуется она.
Я гляжу на пакет.
– А… да просто, знаешь… вещи. Кое-какие вещи. Я это, эм… нашёл.
Она знает, что ты врёшь, Малки.
Она кивает, будто прекрасно меня понимает.
– Вещи? Что ж, тогда до свидания. Полагаю, увидимся в школе, если ты учишься в Марденской средней школе?
Я киваю.
– Откуда ты знаешь?
Она указывает на моё худи – выцветшее с напечатанной на нём эмблемой школы. Мама в прошлом году купила его на распродаже подержанных вещей.
– Вот подсказка.
Она протягивает мне руку, как взрослая.
– Сьюзен, – представляется она. – Сьюзен Тензин. Я в классе у миссис Фаррух. – Она растягивает «а»: «в кла-а-ассе». Её рука так и остаётся протянутой, так что я пожимаю её.
– Привет. В смысле, приятно познакомиться. Как поживаешь? Я Малкольм Белл.
Может, с «Как поживаешь?» я переборщил, но она просто отвечает:
– Надеюсь, кровь скоро остановится.
Она уже собирается закрыть ворота, когда со стороны дома появляется пожилая леди, семеня своими крохотными ножками с впечатляющей даже для кого-то в два раза её моложе скоростью. В руке она держит какой-то свёрток. У Сьюзен поникают плечи, и она едва слышно бормочет:
– О нет.
Старушка приближается ко мне и протягивает свёрток – что-то завёрнутое в коричневую бумагу.
Я с осторожностью принимаю это. На круглом лице пожилой леди появляется улыбка, демонстрирующая жёлтые зубы, а потом она изображает, как втирает что-то себе в грудь. Я озадаченно гляжу на Сьюзен.
– Это… лекарство. Она говорит, ты должен втирать его в грудь, чтобы рана зажила. – В голосе Сьюзен слышится сомнение.
– О, эм… спасибо. А что это? – Я подношу свёрток к носу и принюхиваюсь, о чём немедленно жалею. Воняет сыром и старыми кедами.
– Мы называем это dri. Это масло из молока яка. Эм… протухшее масло. – Судя по всему, Сьюзен слегка смущена.
Да, всё это как-то неловко. Я перевожу взгляд с одной на другую. Не забывайте, я только что прервал их сеанс медитации и теперь тороплюсь смыться, а мне дают вонючий свёрток с тухлым маслом, как какой-то худший в мире гостинец. Пожилая леди явно взволнована и впервые произносит что-то по-английски:
– Ты