судьбу несчастного ребенка, который вырастил свой первый зуб, и тот оказался гнилым. Какой пример ты покажешь бедным мужчинам и женщинам, давшим деньги?
Оби начинал злиться.
– Это всего лишь ссуда, не забывай. Я выплачу ее полностью, до последнего анини.
Он лучше остальных знал, что родные будут решительно против его намерения жениться на осу. Да и кто бы не был против? Но для него вопрос стоял так: или Клара, или никто. Семейные узы – это прекрасно до тех пор, пока не вторгаются в историю с Кларой. «Если мне удастся уговорить мать, – думал он, – все будет в порядке».
Оби с матерью связывали особые отношения. Из восьмерых детей Оби был ближе всего ее сердцу. До его рождения соседи называли ее «мать Джанет», но как только он родился, Ханна стала «матерью Оби». А у соседей на такие дела инстинкт безошибочный. В детстве Оби считал эти отношения чем-то само собой разумеющимся. Но когда ему было лет десять, случилось нечто, придавшее им в его юной голове конкретную форму. У Оби имелся ржавый бритвенный нож, которым он точил карандаш и иногда резал кузнечиков. Однажды он забыл нож в кармане, и мать, стирая его одежду на камне в ручье, сильно порезала руку. Она вернулась с грязной одеждой, а с руки капала кровь. Почему-то, с любовью думая о матери, Оби всякий раз вспоминал ту пролитую ею кровь. Это накрепко привязало его к Ханне.
Говоря себе: «Если удастся уговорить мать», – он был почти уверен, что удастся.
Собрания Прогрессивного союза Умуофии, его лагосского отделения, проходили в первую субботу каждого месяца. Оби не присутствовал на ноябрьском собрании, потому что ездил домой. Друг Джозеф передал от него извинения.
Следующее собрание состоялось первого декабря тысяча девятьсот пятьдесят шестого года. Оби запомнил дату, поскольку она имела важное значение в его жизни. Джозеф позвонил ему на работу, напомнить, что собрание начинается в половине пятого.
– Не забудешь заехать за мной? – спросил он.
– Конечно, нет, – ответил Оби. – Жди меня в четыре.
– Хорошо. До встречи.
Джозеф всегда говорил по телефону с очень важным видом и не пользовался при этом ни ибо, ни нигерийским английским. Повесив трубку, он объяснил сослуживцам:
– Мой брат. Только из-за границы. Бакалавр искусств. Античность.
Джозеф всегда предпочитал выдумки про античную литературу правде про английский. Звучало внушительнее.
– Какой его департамент?
– Секретарь в Образовании.
– Делает там много денег. Каждый студент, кто хочет в Англию, идет к нему домой.
– Он не такой, – возразил Джозеф. – Джентльмен. Взяток не берет.
– Ну конечно, – недоверчиво откликнулся сослуживец.
В четверть пятого Оби заехал за Джозефом на своем «Моррис-Оксфорде». Это было одной из причин, почему Джозеф дождаться не мог сегодняшнего собрания. Он хотел быть причастен к триумфу, право на который давала машина. Когда кто-то из сыновей Прогрессивного союза Умуофии приезжал на собрание на