олжался. «Торгуя со всем миром и основывая сотни колоний по Средиземноморью от Крыма до Испании, Иония разносила повсюду технологию керамики, текстиля, стали, славу своей скульптуры, архитектуры и науки, особенно географии и физики» (Б)[1]. Когда Сократ в диалоге Платона «Федон» (Федон 190b) говорил, что «мы теснимся вокруг нашего моря, словно муравьи или лягушки вокруг болота»[2], он имел в виду и интенсивное взаимодействие городов, и некоторую хаотичность их отношений, и их неспособность объединиться ради общего блага – и дальше вполне в духе Гераклита рассуждал, что жизнь внизу, как бы в котловине, не может быть достаточно здоровой и познавательной – отсюда такая неразумность, по платоновскому Сократу, обитателей полисов. В этом смысле ситуация в греческих колониях Малой Азии напоминала в чем-то рост городских коммун в ренессансной Италии, в том числе и по политическим и научно-философским последствиям; и Гераклит как мыслитель, думавший о единстве всего, об «общем» (ξυνόν, ксюнон) как основе разумной политики и разумного действия, сопоставим разве что с Данте Алигьери как автором трактатов «Монархия» и «О народном красноречии», который тоже мечтал о единстве Италии на основании общего языка, выражающего разумный общественный интерес.
Гераклит жил в VI–V веке, его акме (время творческого расцвета) приходится, по имеющимся свидетельствам, на 504–501 гг. Строго говоря, Гераклит родился и прожил всю жизнь в оккупированной стране. В 546 году до н. э., то есть за несколько лет до рождения философа, вся греческая Иония была покорена Гарпагом, полководцем царя Кира, и греческие города стали платить дань персидской монархии. Персы поощряли тиранию в греческих городах, представлявшую собой вовсе не абсолютизм в привычном нам смысле, а коллаборационизм: в качестве правителей они признавали тех, кто пришел к власти хитростью, обманом и насилием, но при этом был готов выполнять все распоряжения оккупационной власти. В 499 году произошло событие, положившее начало полувековым греко-персидским войнам: осада города Наксос, находившегося на одноименном острове. Порядок событий излагает Геродот: в 500 году изгнанные с Наксоса по подозрению в притязаниях на власть богатые граждане убедили тирана Милета (самого заметного города греческой Малой Азии) Аристагора отправить флот для захвата острова и возвращения их в страну. Аристагор получил огромную военную помощь от царя Дария I с целью расширить владения Персии на море. Но грек Аристагор и персидский начальник Мегабат вскоре поссорились, не поделив власть, и Мегабат решил наказать Аристагора, предупредив жителей Наксоса об опасности. Наксос четыре месяца держал оборону, и оккупационное войско ушло ни с чем.
Для персидской монархии это было тяжелым поражением: потраченных на экспедицию средств было не вернуть, и люди Дария пригрозили Аристагору тем, что отнимут у него Милет в наказание. Аристагор сразу же превратился из коллаборациониста в патриота греческих земель, призвав всю Ионию восстать против персов. В 397 году была создана лига греческих городов, чтобы координировать действия на фронте. Восставшими владела иллюзия легкой победы: они весьма скоро, в 395 году, захватили персидские Сарды и сожгли храм Кибелы. Но несмотря на поддержку восстания всеми греческими городами Малой Азии и наличие десанта из Афин (а благодаря афинским эмиссарам о Гераклите узнали довольно быстро в Афинах и во всей Греции), персы смогли мобилизоваться и организовать широкомасштабное выступление по всему фронту.
В 494 году персы, внеся раздор в командование милетским флотом, захватили и сожгли Милет, родину великого Фалеса. Все мужчины в городе были убиты, а женщины и дети обращены в рабство, после чего Милет никогда уже не смог вернуть себе былого богатства и славы. В 493 году персы окончательно восстановили контроль над Малой Азией, не щадя сопротивлявшихся; при этом, правда, не карая сдавшихся по доброй воле, благодаря чему Эфес и сохранился и греки впоследствии могли успешно воевать против Ксеркса. Некоторым полководцам удалось бежать, например, тирану Херсонеса Фракийского (нынешний Галлиполи) Мильтиаду, оправданному афинским судом и сделавшему головокружительную военную карьеру на новой, но столь же греческой, родине: он командовал в знаменитой битве при Марафоне и, по видимости, метил в тираны Афин.
Как ни странно, возвращение персидской оккупации способствовало установлению демократии в греческих городах: персы поняли, что тираны – союзники ненадежные, что против них народ может опять восстать, а заслужить доверие народа важнее, чем преданность тиранов. Сам Гераклит не любил тиранов. Существует предание, что именно он убедил тирана Меланкома сложить власть. Но также он не любил и полисную демократию, считая ее властью незрелых людей, ребячеством: в частности, он упрекал эфесцев за изгнание Гермодора – влиятельного политика, который, вероятно, готовился дать Эфесу новое законодательство. Вполне вероятно (Л 15), что создание Гераклитом его философского труда последовало за этим событием – Гераклит считал, что законы Эфесу и, косвенно, всем греческим городам даст Гермодор, но когда оказалось, что Эфес стал неуправляем, пришлось создавать особое, философское законодательство для настоящих и будущих читателей книг (знатоков права и не только), идеальный философский труд, который вернет гармонию в