и оливки, и блюдо Terrapin à la Maryland[4]. Вырезку из ароматного барашка подали с брюссельской капустой и желе из смородины, а на десерт был большой выбор тортов, сыра, кофе и пудинг Нессельроде[5], а также шампанское. После Louis Roederer принесли Perrier Jouet Brut и Pommery Sec. А потом, около десяти часов вечера, настало время для речи. В зале появился небольшой оркестр.
Уильям Перкин в 1852 году (фотография Science Photo Library)
Распорядителем вечера был профессор Чендлер, у которого Перкин гостил в Манхэттене, и он рассказал, как был тронут тем, что ему довелось находиться рядом с таким великим человеком. Он упомянул фонд, организованный для финансирования библиотеки химического профиля в Клубе химиков (вскоре ее назовут Библиотекой Перкина). Профессор подметил, что до этого в Америке еще не было библиотеки, специализирующейся на химической литературе, и что такой институт приносит больше пользы, чем очередная стипендия. Потом Чендлер предложил тост за президента Соединенных Штатов, короля Англии и императора Германии. Все гости дружно отодвинули стулья и подпевали, как могли, гимну «Знамя, усыпанное звездами» и патриотическим песням «Правь Британия, морями» и «Die Wacht am Rhein[6]».
Потом один мужчина из администрации мэра встал, чтобы прочитать какие-то старые стишки, посвященные им Перкину:
Приходи вечером или приходи утром, Приходи, когда тебя ждут или без предупреждения, Тебя всегда встретят поцелуем и приветствием, Чем чаще будешь приходить, тем сильнее мы будем тебя обожать.
Теперь наступила очередь доктора Хьюго Швейцера, немца, работавшего в Гейдельберге вместе с Робертом Вильгельмом Бунзеном. Швейцер потратил большую часть года на организацию нынешнего собрания. У него были волнующие новости: он мог говорить о Перкине пятнадцать часов подряд. Гости обменялись взглядами, возможно гадая, что подадут на завтрак. Но они радостно закричали, когда Швейцер выразил надежду, что сможет уложиться в пятнадцать минут. Неделю спустя одна бостонская газета написала, что во время речи «перед глазами гостей… целиком прошли основные этапы научного прогресса второй половины века».
Швейцер познакомился с Перкином по дороге в Лондон в прошлом году и тогда узнал предысторию его великого открытия. «Сегодня трудно представить, каким переломным моментом было это событие, – говорил он. – Это правда гениально…» Швейцер объяснил, что открытие Перкина, включавшее особенное использование каменноугольной смолы, было важно не только из-за своего прямого и очевидного эффекта – оно также вдохновило на развитие химии. Перкин косвенным образом вызвал огромный прогресс в медицине, парфюмерии, пищевой промышленности, взрывотехнике и фотографии, и все же мало кто за пределами этого собрания осознавал его вклад в науку. Даже газеты, которые трубили о прибытии ученого, не до конца понимали его достижения и не могли оценить долг собственной промышленности перед Перкином.
Речь Швейцера прерывалась аплодисментами