всё, и себя, и Ронни, и офис, весь, каким он его помнил, и людей всех, что помнили его. Чьи-то пальцы отбивали разрешение на обыск, всаживая в столешницу клавиши с буквами, чьи-то губы повторяли услышанное в трубке, завершали разговор. Этот день был таким же реальным, как реальным было вчера. Вдруг это всё перед ним закружилось – и отдел, и люди, и их голоса, закружилось и встало, и Морис встал, встал и пошёл к выходу. Как идут с похмелья, нехотя, чуть пошатываясь, с больной головой и шумом в ушах.
– Простите, – донёсся незнакомый голос.
Морис видел пришедшую девушку, Морис слышал незнакомый голос, Морис сходил с ума.
– К кому я могу обратиться за помощью?
Помощь сейчас не помешала бы Морису. Он огляделся по сторонам.
«Интересно, они её тоже видят или её вижу только я…»
– Вы меня слышите? – спросила женщина.
– Я вас слышу, – прошептал инспектор, он будто сейчас проглотил все гласные. Он будто забыл, как дышать. Вдох, вдох, где выдох? А, вот же выдох, ладонью с размаху по потной спине. Ронни треснул ему меж лопаток: «Морис, дай пройти», – и прошёл мимо него, мимо неё, как будто так легко это было – ходить мимо воскресших людей.
Морис взял женщину под локоть, никогда он не брал трупы под локоть, никогда не приглашал присесть.
Он сел за свой стол, она села напротив.
– Глория, принеси, пожалуйста, кофе, – попросил Морис.
– Я не твой личный секретарь, – чуть не ответила Глория, но тут же метнулась за кофе, увидев бумажную бледность его лица.
Морис отпил сладкий кофе, искоса смотря на ту, что смотрела на него.
– Как вас зовут? – еле выговорил он.
– Саманта Стюарт.
Всё опять закружилось, но быстро встало на места.
– Чем я могу вам помочь?
– Уже неделю мне поступают звонки с угрозами. Я не сразу поняла, что это угрозы, – она быстро перебирала ремешок своей сумочки.
– Не поняли?
– Нет, сначала в трубке молчали, а потом заговорили, но голос был будто записан на плёнку или наложен какой-то эффект.
– Что сказали?
– Время пришло.
– Время пришло?
– Да, – губы её задрожали. – Меня могут убить?
– Возможно, – протянул Морис.
Он совершенно не думал о жертве, чего о ней думать, если она уже мертва, он не думал и о поступивших звонках, раньше бы он зацепился за это, раньше, но не сейчас. Сейчас он думал о психологической помощи и о том, как нелепо завершилась его сознательная жизнь. По долгу службы он пару раз говорил с сумасшедшими. Но, к сожалению, не спросил их тогда, поняли ли они, в какой момент спятили. А стоило бы спросить. Если они ни о чём не догадывались и не знали никогда, что разум покидает их, а он знает и вполне себе догадывается, значит, у него не всё так плохо. Может, он и не совсем псих…
Детектив взглянул на Саманту. Ему захотелось ещё раз дотронуться до неё. «Может, она ненастоящая, может, всё ненастоящее», – подумал Морис, но всё же постарался прийти в себя.
Глаза Саманты наполнились страхом, лицо задрожало, волосы то и дело спадали на лоб, мешали, лезли в глаза. Она поправляла их и поправляла, пытаясь собрать,