как он остановился. Она бросилась к дому по гравийной дорожке, расталкивая людей в разноцветной форме. Алекс тоже вышел из машины, не до конца уверенный, встанут ли его ноги на твёрдую землю или пройдут насквозь. Голова кружилась, ему казалось, что он вот-вот упадёт в обморок.
Он шёл вперёд, никто не обращал на него внимания. Впереди вдруг возникла мама Сабины, с перепачканным пылью и слезами лицом, и Алекс подумал, что раз уж её не было дома, когда раздался взрыв, то, может быть, и с Эдвардом Плэжером всё в порядке. Но потом он увидел, как Сабина затряслась и упала на руки матери, и понял, что случилось худшее.
Он подошёл поближе – как раз вовремя, чтобы услышать слова Лиз, крепко сжимавшей дочь в объятиях.
– Мы до сих пор не знаем, что произошло. Папу отправили на вертолёте в Монпелье. Он жив, Сабина, но тяжело ранен. Мы сейчас едем к нему. Ты знаешь, что папа – боец. Но врачи не уверены, выживет он или нет. Мы просто не знаем…
Алекс почувствовал запах гари. Дым закрыл солнце. Глаза начали слезиться, он едва мог дышать.
Это он виноват.
Он не знал, почему это произошло, но точно знал, кто за этим стоит.
Ясен Григорович.
«Это не моё дело». Да, вот так Алекс думал. И вот что из этого вышло.
Палец на курке
Полицейский, которого приставили к Алексу, был молодым, неопытным и с трудом подбирал слова. Дело было даже не в том, понял Алекс, что он не слишком хорошо знает английский язык. Здесь, в этом странном, тихом уголке Франции, ему в худшем случае приходилось иметь дело с пьяными водителями или, может быть, туристами, потерявшими кошелёк на пляже. Нынешняя ситуация оказалась для него совсем новой, и он вообще не представлял, что же делать.
– Это ужасно, просто ужасно, терри́бль, – говорил он. – Вы давно знаете месье Плезира?
– Нет. Не очень давно, – ответил Алекс, пропустив мимо ушей искажённую фамилию.
– Он получит лучшее лечение. – Полицейский улыбнулся, пытаясь его подбодрить. – Мадам Плезир и её дочь немедленно поедут в госпиталь, но они попросили нас заняться вами.
Алекс сидел на складном стульчике в тени дерева. Уже шестой час, но на солнце всё ещё жарко. В нескольких метрах от него текла река, и он готов был на что угодно, чтобы прыгнуть в воду и плыть, и плыть – до тех пор, пока всё случившееся не превратится в туманное воспоминание.
Сабина с мамой уехали минут десять назад, а он остался с этим молодым полицейским. Ему дали стул и бутылку воды, но было совершенно очевидно, что никто не знает, что с ним делать. Плэжеры ему не родственники. Он вообще не имеет права здесь находиться. Приехали новые люди в мундирах: полицейские офицеры, старшие пожарные. Они медленно ходили среди развалин, иногда переворачивая доски и отодвигая разбитую мебель – словно в надежде найти какую-нибудь одну простую улику, которая сразу объяснит, почему это произошло.
– Мы телефонировали в ваше консульство, – сказал полицейский. – За вами приедут и отвезут домой. Но представитель едет из Лиона. Это займёт много