Переключаюсь. Фотомодели за кулисами. Тоже курят, б… Переключаюсь. Футбол. Наконец-то никто не курит. Успокаиваюсь, устраиваюсь в кресле удобнее и… О, Боже! Зачем, скажите мне, зачем мне показывают тренера? Зачем он курит? Нервы не выдерживают. Вырубаю телевизор, закидываю пульт под кресло и одеваюсь, чтобы выйти на улицу за сигаретами.
– Ты куда? – спрашивает жена Юлька.
Она лет десять смолила, но из-за беременности бросила и с тех пор не курит. Нет, к решению бросить меня никто не подталкивал, сам решил, но Юлька поддерживает и не даёт сорваться. Жаль, но у меня не хватает ума оценить это. Так что просто срываюсь на неё.
– Чего за допрос? – зло ору я. – Я уже шага без контроля ступить не могу?
– Не ори, ребёнка разбудишь. Но и сам больше не спрашивай, куда я иду.
– Да мне оно на хрен не нужно, – распаляюсь я.
– Вот и отлично.
Юлька отворачивается и склоняется над книгой. Трезво оцениваю всю степень собственного слабоумия, но мне плохо и хочется, чтобы плохо было всем.
– Отлично? Да иди ты на х…, дура!
– Пойду, да не на твой! – слышу за спиной.
Хлопаю дверью и выхожу в тёмный пятничный вечер.
Не выдерживаю и прямо у входа в магазин открываю пачку, крышка, закреплённая акцизной маркой, не хочет открываться, рву с мясом, вытаскиваю сигарету и закуриваю. Дым струится по моим лёгким, никотин поступает в кровь, лёгкое головокружение и долгожданное успокоение. Хорошо!
Вслед за этим приходят угрызения совести. Не сдержался, закурил, нагрубил Юльке. Дурак. Надо идти исправляться.
Докуриваю и неспешно иду домой, наслаждаясь погодой. Декабрьский снежок лезет в глаза, застревает в волосах и липнет на ресницах. Ботинки утопают в снегу. По пути покупаю букет роз для Юли.
На звонок к двери никто не подходит. В душе зарождается беспокойство. Открываю своим ключом, стряхиваю с ботинок снег и захожу домой. Темно и пусто. Дома никого нет: ни жены, ни ребёнка. В смятении, ни снимая обуви, нахожу телефон и звоню тёще.
– Тёть Марин, здравствуйте! Юлька у вас?
Без эмоций тёща холодно отвечает, что Юля завезла сына и уехала. Куда уехала? Не сообщила. Кладу трубку. В голове крутится её последняя фраза «Пойду, да не на твой!», ускоряя развитие ревности. Звоню на Юлькин сотовый, но абонент недоступен. Покрываясь холодным потом, вспоминаю, что её мобильник весь день заряжался, следовательно, она отключила его нарочно.
Ревность остужают весёлые мысли о том, что наверняка сидит Юлька с какой-нибудь из подружек, да винцо потягивает, жалуясь на меня. Ладно, хотел сегодня дома посидеть, да, видно, не судьба. Набираю Сашкин номер.
– Вы где? Бухаете? Ну, ясно, что не в театре. Ага, подъеду.
Запираю дверь и еду в кабак.
Друзья уже изрядно поддатые и навеселе. Рядом сидят какие-то незнакомые девчонки.
– О, Андрюха, здорово! Садись!
Находят место, заказывают пиво и рюмку для водки. Лица раскрасневшиеся, довольные. Им-то что? Холостяки! Всю неделю работают, зато потом все уик-энды отрываются. Уже внимательнее