католическое Рождество в храме на задворках грозной Лубянки. Владимир исповедовался, причастился, испросил у священника благословения на брак с белой женщиной, проведя около часа после службы в закрестье. Пожертвовал храму на радостях энную сумму и благоговейно отправился восвояси, ожидая удобного случая объясниться с Мариной, которая на несколько дней куда-то пропала. Ее мобильный не отвечал, и не горел свет в окнах уютной квартиры, где он провел с ней незабвенную первую ночь.
От горечи этой пропажи Владимир осунулся и стал на редкость неприветлив с однокурсниками и друзьями, которые, почуяв в нем, что-то до сей поры незнакомое и дикое, уже боялись к нему наведываться, а день, когда это произошло с чьей-то легкой руки окрестили «чёрной субботой».
Десятки раз Владимир представлял себе встречу со своей суженой, и вновь и вновь русский язык отказывался служить ему, чтоб выразить всю силу того огня, который кипел в его черной груди. Он вспомнил об отцах русской классики, которые упорно призывали объясняться в стихах, взял бумагу, ручку и целый день никто не слышал ни звука из разгульной таверны, которая в одночасье превратилась в холодную и мрачную чернецкую келью.
Рифма давалась ему с трудом, и потому на третий час своей душевной работы, он оставил заботу о ней и вовсе. Сосредоточился на ритмике и правильности склонений, ежесекундно хватаясь за огромный французско-русский словарь.
Когда окончательно стемнело, он начисто переписал от руки свои первые русские вирши, аккуратно сложил листок, тщательно прогладив его по сгибам, и запечатал послание в длинный почтовый конверт.
Я дольго строиль дом, я водружаль
Стропила,
Чердачные перегородки городиль
Вручную
Дверные прорубаль проемы
Для дверей
Изобреталь замки,
Ключи вытачиваль собственноручно,
На окна устанавливаль решетки,
И все, казалось мне, устроиль лучше,
Чем можно было бы устроить одному,
Чтоб не впускать тебя, любимая, к себе.
Ты проскочила неожиданно как нота
Фальшивая, с листа слетела и слилась
(Под аккомпанемент) с минорной темой;
Я пробежаль последнюю страницу,
Разучиваемой мною старой пьесы,
Окончиль музицировать и, взяв
Финальное трезвучие, я свериль
От «А» до «Я» всю рукопись мою
По древним пожельтевшим образцам,
И, точно, так и есть, – одна ошибка.
Прошель д…цатый год безумства моего,
Учёбы и забот первоначальных;
Ключи я потеряль, забросиль ноты,
Всё больше как-то наизусть и наугад
Перебираю клавиши и звуки
Само собой ложатся, как душе
Вдруг заблягорассудится сегодня,
А между них нет-нет, да и проскочит
Неверная смешливая сестра.
Я по ошибке ноту выучиль, случайно
В тот день,