мне сделали местный наркоз, но боль была такой сильной, что я начала терять сознание. Прямо надо мной я увидела довольно узкую яркую трубу, которая начала поднимать меня вверх. Это было очень странное медленное движение по спирали: внутри трубы были часы, вернее циферблат. Каждый раз, когда часовая стрелка пыталась преодолеть цифру девять, она задевала за нее, и я чувствовала сильную боль. Отдаленно я слышала крик врача, который прибежал откуда-то и отчитывал персонал. «Что вы творите, – кричал он, – посмотрите на ее давление». Но я была крепкой и тренированной, мой организм не дал сбоя, и я открыла глаза. Я вспомнила свои ощущения и удивилась схожести с воспоминаниями других людей. Очевидно, мы все в критические минуты видим нечто за границей физического мира. Я была очень благодарна обстоятельствам, которые привели меня к чудесной книге Раймонда Моуди. Мне нравились не только истории, которые он описывал, но очень точный анализ серьезного ученого. Все это помогло мне вновь поверить, что наша жизнь в материальной мире – это лишь половина, вторую мы проживаем в духовном мире, осознавая и интегрируя свой опыт. Мы можем воссоздавать эти воспоминания, но в обыденной жизни они закрыты плотной «вуалью». Каким-то образом я сохранила некоторые из них, и они не были фантазией.
Мои дети тоже рассказывали мне истории, которые больше походили на воспоминания. Старший сын писал рассказы о мирах, которые в привычной жизни казались фантастическими. Но то, как он описывал их, говорило о тонком знании далекой реальности и тоске по ней. Семилетним, он уже твердил о желании жениться и иметь свою собственную семью, что постоянно вызывало улыбку родных. Мой средний сын удивлял нас совершенно не характерной для нашей семьи системой убеждений. Он очень рано пытался встать на ноги, отрицая путь, по которому дети развивались в нашем мире, и отказываясь ходить в школу. Стоило немного ослабить внимание во время прогулки, как он исчезал, и я находила его около человека, который разбирал мотор своей машины, а мой ребенок уже пытался помогать. Тогда ему было около четырех лет. В семь мы нашли его сбежавшим с уроков во французской школе и пытающимся заработать собственные деньги мытьем машин. Он не связывался ни с какими дурными компаниями, просто проявлял редкие взрослые качества самостоятельности. Конечно, они не нравились ни нам, ни директору французской школы. Как мы ни пытались направить его по традиционному пути, в тринадцать он уже работал. Нам твердили, что мы упускаем ребенка, плохо его воспитываем, мы выбивались из сил, пытаясь что-то изменить, и не могли. Дети упорно выбирали свою дорогу. Интуитивно мы чувствовали причину. Выбор, сделанный до рождения в плотном мире, определял для всех нас некий вид опыта. Подсказками являлись странные взгляды, которые высказывал наш средний сын, больше похожий на человека, много повидавшего и в одиночестве путешествовавшего по миру, а также тихое, но очень упорное сопротивление старшего. Сыновья, каждый по-своему, постепенно разрушали