и совпадал с таковым у иудеев и павликиан. Воскресенья-то не было! Павел умер, казненный. Точнее, четвертованный во искупление человеческих грехов. До сих пор спорят, он сознательно сдался или нет и где сейчас.
– У меня есть профессиональный повар из бывших рабов, способный приготовить мясо, чтоб его приняли за рыбу, или в одном куске одна половина будет соленой, а другая сладкой. Некоторые аристократы положительно ненормальные. Не знают уже, чего придумать из тщеславия для посрамления соседей. У меня он такими изысками не балуется.
Если честно, давно достала вечная баранина и даже верблюжатина. Когда есть возможность, выбираю рыбу с парочкой кружек вина. На общем фоне почти трезвенник, предпочитающий квас.
– Некогда ему ерундой маяться. На всю сотню охраны готовит.
– В смысле, это из общего котла?
– Ну не каждый день так едим, в походе некогда, но – да. Отдельно не готовят.
– Как, оказывается, прекрасно живут мои воины, – сказала она с отчетливой иронией, доедая. – Даже с перцем.
– Не надо все ж забывать, моя сотня – это кузница будущих центурионов и викариев[11]. Почти все дети Чистых плюс немного родовитых союзников. Через годик-два видно, можно дать повышение в войска или назначить на серьезную должность. А простые легионеры нормально жрут, если командиры не идиоты. В моих отрядах голодных не бывает. Боец с пустым желудком – плохой. И это не мое убеждение, а факт.
– Между прочим, глиняные горшки и тарелки случайно не намек на аскетизм? А то мне стыдно. Кушаю на серебре и серебряной ложкой.
– Зато тебя нельзя подкупить.
– Говорят, и тебя. – Мария посмотрела прищурившись.
Пицли на ее коленях даже и не подумал открыть глаза, продолжая блаженно щуриться под гладящей рукой.
– Не ври, – хмыкаю, – наверняка жалуются.
– А есть на что?
– Ты в курсе, что твой Спутник слишком явно реагирует на эмоции? Вот сейчас могу с уверенностью сказать, обвиняющий тон исключительно внешний. Ничуть не сердишься и не подозреваешь. А я ведь не один такой. Кто постоянно с тобой общается, может прекрасно знать.
– Он только у тебя еду берет, – сказала Мария со вздохом.
Ели они оба с изрядным аппетитом. Как Публий умудрялся из привычной баранины с картофелем, который не так давно считали годным разве что на корм скоту, приготовить по-настоящему вкусное блюдо, мне не понять. Мое кулинарное искусство так и не ушло дальше поджаренного куска мяса на костре или варки каши. Слава богу, существует жена, воспитанник или настоящий кухарь.
– И никогда не попадается на глаза во время докладов. Причем не учила и не просила. Сам так с самого начала делает. Но просителям это не помогает. Люди пахнут по-разному, но когда волнуются, боятся или врут, я всегда знаю, даже если Пицли находится в другом конце комнаты.
Что-то такое я давно подозревал. Но спрашивать бесполезно. Агат, Синий,