не поднимался язык, но и полненькой – тоже. Девушка была, что говориться тютелька-в тютельку: ни на грамм больше, но и ни на грамм меньше.
Поражал контраст: светлые волосы и почти чёрные глаза. Точнее тёмно-карие в небольшую светлую крапинку. Медовые вкрапления, делали эти глаза похожие на бездонное небо с вкраплениями-звёздами.
Вот чёрт! Так и до стихов не далеко, хотя, как сказал однажды Мишка мне медведь наступил на то место, что «переводит обычные мысли – в поэтические»…
Словом, такое сочетание встречается, наверное, одно на миллион. Это тоже сказал он – мой друг, и я подумал тогда, что он не равнодушен к этой девушке. Впрочем, это произошло гораздо позже. Что-то я побежал впереди паровоза…
В то время, когда Ромашка с елейной улыбкой представлял Машу в отделе, меня где-то носило: не то по клиентам, не-то по территории, и мне не удалось лицезреть её появление в нашем отделе.
– Прошу любить и жаловать! – сказал тогда Ромашка, представляя новую сотрудницу (в Мишкином переводе). – Мария Константиновна Рыбакова. Образование высшее. Интеллект… достаточный… Воспитание – достойное. Ко всему прочему: мила… тонка… обаятельна.
Кто-то деликатно вякнул:
– А как девушка в общении?
Ромашка зло посмотрел на «говоруна» и отрезал:
– Скоро узнаешь! Когда вот так же вякнешь.
И почему-то потёр левую щёку.
На своём рабочем месте я появился только после обеда. Ещё в коридоре, не доходя до отдела, услышал весёлые голоса и взрывы смеха. Остановился возле дверей, покашлял, чтобы приструнить весельчаков, а потом неспешно стал открывать двери, как это обычно делает шеф. И услышал, как все сразу закопошились, зашелестели листами, послышались «умные реплики»
– Ну, ка признавайтесь, прохиндеи, кто взял папку «Угорсервиса»… По добру пока прошу! Не выдадите по хорошему – выволочки не избежите. – это, конечно, грозный голос моего дружка Михаила.
– Да кому нужен твой «сервис»? – ответствовал тонкий голос Витька Малкина – это он всегда все папки на свой стол собирает для солидности. – Угорел давно твой «Угор»!
– Лучше по хорошему отдавай, юморист, пока я до твоего стола не дошёл! – не сбавляя напора, продолжил Михаил.
Задвигался стул, и я представил физиономию Витька, когда он узрел, как поднимается Мишка и засучивает рукава. Но расправы допустить было нельзя, поэтому резко открыл двери и ввалился в отдел. Вид был у меня, видимо, ещё тот, потому что все чуть в один голос не ахнули, а я рявкнул строго:
– Сидеть!
Наверное, я бы ещё что-то рявкал, но тут мой взор упал на незнакомую девушку, глаза которой смотрели на меня с любопытным испугом. И всё.
– «Мое сердце остановилось, – как поётся в одной песне, – Моё сердце замерло… Отдышалось немного и снова пошло».
Но, как-то странно пошло, забившись сразу во многих местах одновременно: в голове, в груди, в горле и даже где-то в солнечном сплетении… а, может быть, и в печени.
И я