назад в одном из номеров газеты «Вольный Быбреец» появилось объявление, текст которого помещаем ниже:
В ТЕЧЕНИЕ ОДНОГО ЧАСА
научаю говорить на всех языках мира, включая воровские жаргоны крупнейших городов и эсперанто, с ручательством на пять <лет>.
Желающие в виде бесплатного приложения приобретают способность танцевать все известные и даже ещё не изобретённые характерные танцы.
Полный курс (1 час) обходится 3764 драхма ¼ сантима. Неуспевающих нет.
Обращаться к гр. К. Аллея Розовых венчиков, дворец № 1474
На следующий день палаццо был осаждён толпами желающих. Но все те счастливцы, которым удавалось добраться до входной двери и, протиснувшись сквозь, добраться до графа, быстро возвращались обратно. Они выходили бледные с трясущимися подбородками, комкая в холодных руках влажные носовые платки.
Они не отвечали на предлагаемые им вопросы или отвечали очень отрывисто «Нет, не надо». Граф шептал что-то на ухо каждому ученику, что-то такое ужасное, что каждый, дрожа, отступал и отказывался от намерения пройти чудесный курс. Лишь один Барбахан де Петрили, проведший все последние 40 лет в таверне Доброго Якова, покидая её лишь изредка на ночь, чтоб заявиться домой для благопристойности, бывший вахмистр 2-го эскадрона Желтопузых Гусаров, который был известен тем, что никогда никого не боялся, <у>платил гонорар и приступил к занят<иям>. Через час он послал домой записку, в которой требовал прислать карету, а окна чтоб были завешены чёрным. Карету подали тотчас же, но он вышел не раньше, чем стемнело, закутавшись в чёрный плащ, молча сел в неё и навсегда уехал из города. После этого за графом установилась репутация чернокнижника, и все горожане были убеждены, что он занимается колдовством.
Сообщение V
О том, как граф в сонном мечтании кота узрел и что от сего приключилось
Отслужив всенощную, я возвращался домой со о. Диаконом. Ночь была тихая, и звёзды мерцали, как лампады, вожжённые во славу Творца и Промыслителя мира. Горожане, покончив с делами житейскими, отдыхали в лоне семьи, а кто, быть может, в одиночестве, делая оное с душеспасительными сочинениями отцов церкви или же кого другого. Лишь немногие окна были освещены. Большинство населения опочило от трудов, чтобы, восстав до зари, встретить наступающий день славословием Господа. Остановившись сам и остановив о. Диакона, я воскликнул: «Что за ночь! Подлинно природа в торжественном спокойствии созерцает Вседержителя!» При этих моих словах, в подъезде дома, у коего мы остановились, показалась фигура высокая, дородная и в исподнем платье. В левой руке сей муж держал белую розу, десницей же обхватив изрядных размеров бутыль, потрясал оной над своею головой. При сём, невзирая на мороз, он был бос.
Встав на пути нашем, принялся он, понюхав розу, выкрикивать непристойные и недозволенные слова. Страшно подумать, какие он произносил богохульства и какие проклятия лились с его уст. «Безумец, – вскричал я, – остановись! Доколе будешь ты испытывать Господа. Брось сию мерзостную скляницу