Ложь во благо. А. Р. Торре

признаются в содеянном?

      Я скривилась, раздраженная часто задаваемым мне вопросом.

      – Иногда они проговариваются о своих поступках, когда мы говорим о чувстве вины, – я обхватила кружку руками – тепло, исходящее от керамики, меня успокаивало. – Каждый клиент отличается. Для некоторых разговоры помогают исцелиться.

      Его челюсть напряглась, и я пристально взгляделась в него, пытаясь прочесть скрытый за вопросами смысл. От человека его профессии можно ожидать некой уклончивости. Но в тоне слышалось больше, чем простое любопытство. И больше, чем недоверие. В нем присутствовали острые ноты… гнева. Интересно.

      Я решила затронуть эту эмоцию:

      – К чему все эти расспросы?

      В ответ он лишь указал на папку со словами:

      – Это дело Гейба. Дай знать, если у тебя возникнут вопросы, – он поправил галстук, не встречаясь со мной взглядом. Увидь я этот знак у другого клиента, посчитала бы признаком неискренности, но здесь читалась боль.

      Для него это было важно. Достаточно важно, чтобы протолкаться по дорогам в час пик и лично зайти сюда с хрустящей новой копией дела Гейба. Я встала, направляясь за ним. Стащив резинку, я открыла папку и пробежала ногтем по ряду разноцветных стикеров, разделявших содержимое.

      – Скольким психологам ты его давал?

      – Мозгоправам? Ни одному.