богатством наполняет, дела разрешает. Лежат на дне ларчика цветочки малые бадьяна дикого и кусочек палицы старой. Цветы уж иссохли, но силу былую по-прежнему хранят. Над водяным власть имеют, ведь с его головы тот бадьян сорван. Палицы кусочек пропитан кровью водного хозяина, потому-то и исполняет водяной все желания. Доколе стерегут в семье Михайлы дары эти – не знаю, не рассказал мне хозяин сих вод.
– Откуда же он взялся такой? Неужто всю жизнь тут обитает?
Ярослава пояснять принялась:
– Когда не было здесь еще селения, обосновался здесь водяной. А как повадился люд избы строить, так удумал хозяин злой пакости чинить. Точно человек, бродил по деревне да ужасы воротил: мужиков честных в озере топил, баб и девок по ночам навещал. Боялись его шибко и пощады просили – тогда-то и придумал водяной обряд кровавый. Так долго продолжалось, покуда…
– Покуда счастью старосты угрожать не стали, – перебил ее Игорь, сказку вспоминая.
– Верно, – кивнула Ярослава. – То предок Михайлы был. Избил он палицей царя вод и загнал его в озеро, вырвав с головы бадьян – считай, что власть над существом получил, коль кусочек плоти схватил. С тех пор и лишился воли водяной, ведь пуще любого сокровища ларчик берегут в семье Михайлы и потерять страшатся. Много зим уж прошло, но не забыл ни сын от отца сказку правдивую, ни водяной позора своего. Злится он, Игорь, пуще прежнего желает отмщения да избавления от власти окаянных.
Диву дался Игорь от рассказа сего: не подумал бы никогда, что сказка всегда правду лишь молвила. Одначе в истине слов любимой сомневаться не думал, токмо спросил:
– Кто ж рассказал тебе это все, соколица?
Печально на него Ярослава взглянула.
– Сам водяной и поведал. Частенько он вздыхать любит о судьбинушке своей горькой, а русалки, жены его, токмо и поддакивают ему, – отстранилась Ярослава и на камень опустилась, себя за плечи обнимая.
Сердце ее тоской наливалось, как вспоминала, что возвратиться на дно придется, а там только тьма, рыбы да чудо-терем, в коем существовать приходится.
– Отчего ж он не забыл про позор свой давний?
Игорь рядом с Ярославой присел, ласково прядь волос за ухо убирая – не пугал его облик ее дивный.
– Всякий от подчинения избавления желает, – с тоской дева взглянула на любимого. – Послушай: водяной обещал меня к тебе навсегда отпустить, ежели ларец тот принесешь. Знал он, что ты сюда явишься, а я каждый день токмо здесь и слоняюсь – не хочу вниз возвращаться. Коли не справишься, так не видать нам совместного счастья. Лика твоего светлого не увижу боле, женой водяного стану да рыб с лихвой нарожу. Решайся, милый, решайся. Три дня на раздумья дано, а после прощай, месяц мой ясный. – Наскоро Ярослава уста любимые поцеловала и прыгнула в воды холодные.
Мучился думами тяжкими Игорь два дня и две ночи. Матушка от него не отходила: заметила, что с сыном неладное творится. Горевала, места себе не находила, да не стерпела и хотела на себя уж руки наложить, да только Игорь успел выбить из ладоней