гадать, либо же не думать ни о чем вовсе. Но ведь очевидные вещи всегда лежат на поверхности, не стоит смотреть вглубь, чтобы их понять, – сказал Кумпу. – Идея, мировая революция – все это ерунда. Богатство и власть – вот что толкает людей поступать в угоду своей корысти. Или не людей.
Конечно, ушедшие из Кронштадта лидеры мятежа не могли не знать чего-то. Их для того и вывели в Финку, чтобы они не проболтались. Надежнее, конечно, было их уничтожить, да руки, вероятно, оказались коротки. Те же, кто за ними увязались, обязательно придут в Советскую Россию снова. Не все, конечно, но этого не избежать. Опять же, в угоду чьим-то игрищам. Эх, Глеб, Глеб!
– Ладно, Оскари, медведь ты лапландский, не стоит предаваться унынию, – как мог, бодро, сказал Тойво. – Чего быть – тому не миновать. Говорят, что Господь забыл нас, детей своих, но это вовсе не означает, что мы должны забыть Его. Пути Господа неисповедимы. Это я тебе, как коммунист коммунисту говорю.
Кумпу заулыбался так, как это мог делать только он: добродушно и широко.
– Это была корова, – сказал Оскари.
– Что? – удивился Антикайнен.
– Ну, голова дьявола над забором, – все так же улыбаясь, проговорил он. – Кто-то забыл ее в хлев поставить, вот она и ходила вдоль забора, прохожих выглядывала. Не стоит всматриваться вглубь – вся истина на поверхности.
6. Выбор сделан в Выборге.
Кронштадтский бунт остался в прошлом. Причем, в таком прошлом, которого, как бы и не было. Еще отыскивали по берегам Маркизовой лужи (Финского залива) прибившихся побитых корюшкой покойничков, еще пахли чернилами дела бунтовщиков в сейфах следственных отделов, а государство уже двигалось дальше, ставило себе новые задачи и не без успеха их выполняла.
Снег стаял, лед ушел, в Кронштадте спешно меняли дислокации мятежных некогда линкоров и крейсеров, уже в апреле получивших свои новые имена. Жизнь продолжалась, а весной жажда жизни всегда сильнее, весной всегда хочется думать о светлом будущем.
Впрочем, «прошлое лучше не помнить, будущее лучше не знать» (слова Хабенского из фильмы «Метод»).
Куусинен согласился со всеми догадками Антикайнена, однако ничего предпринять не мог. Товарищ Бокий был неприкасаемым, его таинственное влияние на товарища Ленина было необъяснимым и загадочным. Отто разделял точку зрения, высказанную в бане Оскари Кумпу, что беглые мятежники из числа непримиримых обязательно дадут о себе знать в ближайшее время. Придут в Карелию, где еще на памяти былое финское вторжение армии AVA, где ждут своего часа «медвежьи ямы» с оружием.
Бокий не мог этого не предвидеть. Как бы, не при делах, но рука на пульсе. Тем более теперь, когда все его проекты, сомнительные и смелые, финансируются в полной мере и даже сверх таковой. На свои исследования он с товарищем Барченко получает по сто тысяч рублей на каждый проект, а это, черт побери, очень много. За такие деньги можно Аляску обратно выкупить. Может, конечно, не всю, но вполне приличный кусок возле города Ном, где чертовщина всякая творится.
Оставалось