заморгав, я смотрела на Ромэ, пока не вспомнила о том, что я отдала приказ задержать здесь бывшего сенешаля. Более того, своей волей я заставила Лазара молчать – что, вероятно, и послужило причиной того, что он до сих пор не вмешался.
– Конечно, – пробормотала я, устремив свой взгляд на Лазара. – Поговори со всеми, с кем тебе потребуется говорить, только верни мне Ноара.
Освободившись от моей воли, Лазар вздохнул и поклонился мне.
– Я ни перед чем не остановлюсь, Императорское Высочество.
Пока это обращение, которое было мне столь непривычно, не вызвало у меня рвотные позывы, Ромэ снова заговорил:
– Хорошо. Я постараюсь тем временем остановить Шаелля.
– Что? Почему? – выпалила я. – Ультиматум Шаелля – единственное, что помогает Ноару остаться в живых. И, возможно, Зафама поддается давлению, да? Она ведь не собирается и в самом деле ввязываться в войну с армией Теней.
Все вокруг смотрели на меня с жалостью. Они знали что-то, что ускользало от меня. Наконец Лазар смилостивился.
– Шаелль не заинтересован в том, чтобы спасать Ноара. После всего, что произошло, я даже не удивлюсь, если он намеренно бросил своего сына при Золотом суде на произвол судьбы. Таким образом, Шаелль развернет войну против Зафамы и в то же время сможет избавиться от своего сына, который осмелился унизить его.
Боже мой. Они были правы. Неужели Ноар боялся? Что отец выступит против него?
Из-за меня…
– А если я публично признаюсь в том, что я самозванка?
– Нет! – воскликнули все хором мне в ответ.
Я сердито посмотрела на мужчин.
– Вы не имеете права мне приказывать!
– Амайя! – Ромэ схватил меня за плечи. Его золотисто-карие соколиные глаза смотрели на меня так пронзительно, что моя ярость улеглась. – Ты знаешь, что делают с предателями?
Да, я слишком хорошо это знала. Я уже сталкивалась с перспективой казни, и мне было все равно. Моя жизнь в обмен на жизнь принца Теней. Это было самое меньшее, что я могла сделать.
– Я этого не допущу. И не только потому, что ты большая любовь Ноара. И не потому, что я поклялся ему защищать тебя ценой своей жизни. Я не могу этого допустить, потому что ты, Амайя, единственная надежда, которая осталась у Кассардима!
Но… Как он мог такое говорить? Разве не слышал, что я на самом деле была никем? Трон Кассардима не принадлежал мне по праву, политика Кассардима не была моим делом, спасение Кассардима не лежало на моих плечах.
– Может быть, ты не можешь поверить в себя, – сказал Ромэ, – но я верю.
– Я тоже, – добавил Дрокор глубоким голосом, в котором слышалась непоколебимая убежденность.
– Можешь на нас положиться, принцесса, – подтвердил Паш.
– И Ноар тоже верит в тебя. Так что обещай мне не делать ничего безрассудного, – генерал взял меня за руки и понизил голос. – Он не вынесет, если ты пожертвуешь собой ради него. И никто из нас потом не сможет вынести этого Ноара.
В моих мыслях возникла картина. Она