дней до этого события. Мама сказала, что ничего окончательно не решено, и Винни ей верила. Мама никогда не лгала – она была слишком серьёзной и рассуждала как настоящий учёный.
Винни вошла в свою комнату, скатала в шар попавшийся под руку свитер и кинула его в стоящий на полу открытый чемодан. Мимо. Вот вам и доказательство – в баскетболе она тоже так себе. Винни легла в кровать, накрылась с головой одеялом и принялась ждать.
Когда это началось? Насколько всё серьёзно? И что будет на этот раз?
В последнее время в ней бурлило сразу слишком много чувств, и они так и норовили прорваться наружу в самый неподходящий момент.
Иногда среди всеобщего веселья накатывала грусть, а именно в те минуты, когда нужно было сосредоточиться, – ярость. Увидев однажды по телевизору детей, в страхе и горе оглядывающих развалины родного дома, она буквально застыла, охваченная невыносимой жалостью. Спустя три дня после потрясения Винни вдруг расплакалась за завтраком, и объяснить родителям, что с ней творится, не получилось. Порой пронзительные чувства накатывали вечером, не давая уснуть.
Винни тяжело вздохнула и откинула одеяло – вдруг стало жарко, в голове роились бесчисленные мысли. Всё страшно раздражало, и хотелось вырваться на волю. Как можно скорее!
Глава 2,
в которой появляются овцы, осьминог и лакричные мишки
– Едем мимо старого магазина, едем мимо старого магазина, – напевал Генри.
– Другого пути нет, – сказал папа, – впереди всё перекрыто, придётся ехать по Джермин-стрит. В Лондоне на дорогах просто безумие! А ведь в других городах проблемы как-то решаются…
Пожив в других городах, папа часто бывал недоволен Лондоном.
– Можно подумать, он знает, каково на дорогах в Цюрихе, Бостоне или Осло, – прошептала Сесилия на ухо Винни. – Сидел себе в лаборатории без единого окна и рассматривал в микроскоп экземпляр номер триста десять.
Винни, хихикнув, кивнула: ей нравилось, когда Сесилия делилась с ней мыслями. С тех пор как старшей сестре исполнилось тринадцать, она порой выглядела и вела себя странно – то подолгу молчала, то вдруг громко смеялась.
Они свернули на узкую улочку, и Генри прилип к окну.
– Дедушкин магазин! – закричал он, едва завидев дом под номером «89».
– Это больше не дедушкин магазин, солнышко, – ответила мама.
Винни знала, что мама вот-вот вздохнёт с облегчением. И вот пожалуйста – вздохнула. По ней хоть часы сверяй!
– Смотрите! Наша фамилия всё ещё на вывеске! У-ол-лес У-о-кер, – медленно, по слогам прочитал Генри.
– В этом нет ничего хорошего, – ответила мама. – Сами продают сэндвичи, а рекламу взяли нашу, старую, поставщиков королевского двора. Разве у них есть на это право?
Папа пожал плечами. Он в такие подробности не вникал, открыто признавая, что разбирается только в биологии – и больше ни в чём.
Мама засмеялась:
– Ну