Мине и, как всегда,
моей дочери
Несчастен тот,
кому воспоминания о детстве
приносят только страх и грусть.
Пролог
– Почему так долго? – прохрипел старик, и Беделия Грейвс шагнула в тёмный кабинет. Её работодатель сидел в инвалидной коляске рядом с лучом света, падавшем из коридора, и в полумраке его иссохшее тело напоминало тёмную глыбу.
– Прошу прощения, сэр, – ответила мисс Грейвс. – Я не хотела заставлять вас ждать, но Алджернон никак не мог заснуть.
– Радуется переезду в Штаты?
– Без сомнения, сэр, – ответила мисс Грейвс и опустила глаза. Она лгала. Алджернону приснился кошмар, по крайней мере так показалось мисс Грейвс. Мальчик не говорил уже два года, поэтому понять его было сложно. Но в одном она была уверена: Алджернон ужасно не хотел переезжать в Штаты.
Однако вы не могли жаловаться такому человеку, как Оскар Снокетт.
– Может быть, всё дело в этой кукле Кенни, – заметил он. – Я уж молчу о его нелепой привязанности к этой штуке, и к тому же её запах способен разбудить и мёртвого.
В темноте мисс Грейвс не видела лица старика, но судя по голосу, он улыбался. Мисс Грейвс кивнула и улыбнулась в ответ. Конечно, привязанность двенадцатилетнего мальчика к «этой штуке» казалась довольно странной, не говоря уж о том, что от Кенни пахло прокисшим молоком. Его одежда давно превратилась в лохмотья, волосы спутались, а кончик носа отсутствовал. Но мисс Грейвс считала, что без Кенни Алджернон больше вообще никогда не уснёт.
– А что насчёт другой? – поинтересовался мистер Снокетт. – Этой язвительной девочки?
– Её зовут Агата, сэр, – мягко подсказала мисс Грейвс. – Она сразу же уснула.
Мистер Снокетт хрипло вздохнул.
– Так и должны вести себя все дети, – заметил он. – Тихие, почтительные и послушные. Если не считать вонючих кукол, в этом году вам удалось добиться успеха.
Мисс Грейвс поджала губы. Она почти два года была гувернанткой у близнецов Кодзима, но разве можно поправлять такого человека, как Оскар Снокетт?
– А вы, мисс Грейвс? – спросил старик, и его инвалидная коляска скрипнула. – Вам тоже не терпится покинуть родную Англию и поселиться в Блэкфорд-Хаус? Я ведь щедро вам плачу.
Мистер Снокетт наклонился ближе к свету. В тени его обвисшее, высохшее лицо было похоже на череп со впалыми щеками и пустыми, чёрными и вместе с тем пронизывающими глазами. Мисс Грейвс шумно сглотнула. Даже в этом тёмном кабинете ей казалось, что Оскар Снокетт заглядывает ей прямо в душу. Да, мистер Снокетт хорошо ей платил, и к тому же Беделия Грейвс всегда втайне мечтала переехать в Штаты. Но в конце концов она согласилась не поэтому.
– Я с готовностью буду приглядывать за близнецами, куда бы вы ни поехали, сэр, – ответила мисс Грейвс. – Мы уже привыкли друг к другу, и я им нужна, сэр.
– Значит, всё решено? – прорычал мистер Снокетт, и сердце мисс Грейвс застучало сильнее. Оскара Снокетта было опасно сердить.
– Я не хотела показаться грубой, сэр, – ответила гувернантка. – Я лишь хотела поблагодарить вас за то, что могу продолжать служить вам и вашей семье.
Мистер Снокетт презрительно усмехнулся.
– Моей семье, – язвительно повторил он. – Внучатым племяннику и племяннице, которых я никогда не видел, пока их родители вдруг не умерли. Ничего себе семья! Если бы я хотел детей, то завёл бы их уже десятилетия назад.
Беделия Грейвс почти не помнила, что было с ней десятилетия назад. Конечно, ей было всего тридцать два года, но она чувствовала себя намного старше. Возможно, она так долго пыталась забыть своё детство, что теперь воспоминания о нём казались более далёкими, чем на самом деле. Да и что это были за воспоминания? Одиночество? Убогая квартирка в Лидсе и отчаянное желание убежать от отца, который обращался с ней не как с дочерью, а как со служанкой? Мать ушла, когда Беделии было десять лет, и после этого все события не стоили того, чтобы их помнить.
Но всё изменилось, когда в девятнадцать лет Беделия Грейвс начала работать на Агентство. Конечно, были и другие дети, но никого похожего на Агату и Алджернона Кодзим. И по прошествии двух лет с того дня, как Оскар Снокетт нанял её приглядывать за ними в этом мрачном и тёмном особняке, Беделия Грейвс нарушила главное правило Агентства: она привязалась к детям.
Гувернантка откашлялась и выпрямилась.
– Вы были очень щедры, сэр. Дети навеки вам обязаны. Как и я.
– Даже сейчас?
В комнате повисло тяжёлое молчание, а потом инвалидная коляска мистера Снокетта скрипнула, и его лицо снова исчезло в тени.
– В любом случае, – продолжал он, – Блэкфорд-Хаус принадлежит близнецам. Мне никогда не нравился их отец. Я этого не скрывал. Вечно дурачился со своими глупыми марионетками. Но я всегда любил