на миллиметр склонил голову:
– Какой приятный сюрприз. Я рад, что ты здесь. – Правда, в голосе не было ни удивления, ни радости. – У нас мало времени.
Еда и молоко начали бунтовать у меня в животе.
– Ммм-мало времени? Для чего?
Он нахмурился и сморщил нос, словно учуял лёгкий неприятный душок:
– Тебе сегодня исполняется шестнадцать, верно? Тогда они явятся убить тебя.
Глава 3. Дядюшка с причудами предлагает вас подбросить? Не соглашайтесь!
НУ, С ДНЁМ РОЖДЕНИЯ МЕНЯ! Что, уже тринадцатое января?! Честно, у меня из головы вылетело. Когда ночуешь под мостами и питаешься из помоек, время летит незаметно.
Итак, мне шестнадцать. И в качестве подарка на день рождения меня припёр к стене дядюшка Псих, который утверждает, что на меня готовится покушение.
– А кто… – начал было я, но осёкся. – Знаете что? Мне всё равно. Приятно было повидать вас, дядя Рэндольф. Я, пожалуй, пойду.
Но Рэндольф не двигался с места – он стоял в дверях, загораживая дорогу и нацелив на меня окованный железом кончик трости. Клянусь, я через весь кабинет чувствовал, как эта трость упирается мне в грудь.
– Магнус, нам надо поговорить. Я не хочу, чтобы они добрались и до тебя. Особенно после того, что случилось с твоей матерью…
Лучше бы он этой тростью мне по лицу врезал.
Воспоминания о той ночи мигом взвихрились у меня в голове, как калейдоскоп, от которого начинает тошнить: наш дом весь сотрясается, этажом ниже раздаётся вопль, мама – а она весь день нервничала и была сама не своя – тащит меня к пожарной лестнице и велит бежать. Дверь проламывают, потом её сносит взрывом. И с лестничной площадки врываются два зверя: шкуры у них цвета грязного снега, а глаза так и сияют синим. Мои пальцы соскальзывают со ступеньки пожарной лестницы, и я приземляюсь на гору мусорных мешков на заднем дворе. Через несколько мгновений окна нашей квартиры вышибает взрывом и оттуда извергается пламя.
Мама тогда приказала мне бежать. Я побежал. Ещё она обещала, что найдёт меня. Но не нашла. Уже потом из новостей я узнал, что её тело обнаружили на месте пожара. Меня разыскивала полиция. У полиции были ко мне вопросы: не умышленный ли это поджог, какие у меня были оценки за поведение в школе и почему соседи говорят, будто до взрыва из нашей квартиры доносился какой-то грохот. И наконец, зачем я сбежал с места трагедии. Ни в одной сводке новостей волки с синими глазами не упоминались.
С той ночи я как бы в бегах. И пока я находился под прицелом, все мои мысли были заняты выживанием. Я о маме и погоревать-то как следует не сумел. И порой сомневался даже: не пригрезились ли мне те волки? Но нет, не пригрезились, я точно знал.
А тут ни с того ни с сего дядя Рэндольф изъявляет желание мне помочь.
Я сжал доминошку в кулаке так сильно, что края врезались в ладонь:
– Вы не знаете, что случилось с мамой. Вам до нас никогда не было дела.
Рэндольф опустил трость, тяжело опёрся на неё и уставился на коврик. Я почти поверил, что задел его за