– не то он и папеньку ножом пырнет. А папенька пьяный и невоздержный беспутник, никогда и ни в чем меры не понимал – не удержатся оба и бух оба в канаву…».
Но вот сам себя Ракитин мало знает. У него превратное понятие о своей персоне. Мы его узнаем из авторских характеристик. Например, одно из них:
«Он везде имел связи и везде добывал языка. Сердце он имел весьма беспокойное и завистливое. Значительные свои способности он совершенно в себе сознавал, но нервно преувеличивал их в своем самомнении. Он знал наверно, что будет в своем роде деятелем, но Алешу, который был к нему очень привязан, мучило то, что его друг Ракитин бесчестен и решительно не сознает того сам, напротив, зная про себя, что он не украдет денег со стола, окончательно считал себя человеком высшей честности».
Иными словами, была за Ракитиным бόльшая, пожалуй, бесчестность, чем «украсть деньги со стола»: душевное бесчестие! Он в людях видел лишь плохое, готов был замарать «честной сплетней» кого угодно! Люди лишь средство для своей карьеры.
Но вот самая, пожалуй, интересная характеристика этому «социалисту» (в сущности в ней – собирательный психологический портрет многих тогдашних «революционных» либералов!..) – это та характеристика, которая дана Ракитину Иваном. (О ней рассказал Ракитину – Дмитрий, и вот ее излагает Алеше сам Ракитин).
Иван Федорович «изволил выразить мысль, что если я-де не соглашусь на карьеру архимандрита в весьма недалеком будущем и не решусь постричься, то непременно уеду в Петербург и примкну к толстому журналу, непременно к отделению критики, буду писать лет десяток и в конце концов переведу журнал на себя. Затем буду опять его издавать и непременно в либеральном и атеистическом направлении, с социалистическим оттенком, с маленьким даже лоском социализма, но держа ухо востро, то есть, в сущности, держа нашим и вашим и отводя глаза дуракам. Конец карьеры моей, по толкованию твоего братца, в том, что оттенок социализма не помешает мне откладывать на текущий счет подписные денежки и пускать их при случае в оборот… до тех пор, пока не выстрою капитальный дом в Петербурге, с тем чтобы перевесть в него и редакцию, а в остальные этажи напустить жильцов…».
И – что замечательно: отзыв Алеши, который следует тут же. «Ах, Миша, ведь это, пожалуй, как есть все и сбудется, до последнего даже слова!». За «прозрением злобы» Ивана – и прозрение Алеши!
Если бы Достоевский и лучше относился к Ракитину – достаточно было б одной этой, косвенной, характеристики, чтоб в нем ничего не осталось бы от «социалиста»! Мало ли, впрочем, делали карьеры, наживали дома и капиталы на подобном «социализме», мало ли продолжают это делать и в наше время. Но указал на это Достоевский – одним из первых. Когда-то это казалось «клеветой на революционеров», но, спустя сто лет, обретя опыт небывалых событий в мире, знаем, как бывают далеки «социалисты», от социализма, знаем как целая партия социалистов в Германии политически и нравственно капитулировала перед фашизмом, который, к