много значит для человека осознать необходимость чего-то. Внутренне привыкнуть к этому. Принять это в свой мир, в свои владения. Коль стало оно собственным сознанием, будешь его оберегать, носить в себе, не расставаясь.
И я выносил день встречи с настоящими партизанами.
Были тогда со мной еще двое. Двое парней из деревни, что стояла на самой Десне. И встретились нам двое – два живых партизана.
Они неожиданно отрезали нам путь.
– Откуда и куда вы? – спросил тот, что в рыжем полушубке и с десятизарядкой, подозрительно осматривая нас. Второй тоже глядел во все глаза, держась на некотором расстоянии.
– Мы к вам, товарищи, к Малькову.
– Пошли в штаб, там разберутся.
Ввели в небольшую кирпичную постройку, дохнувшую теплом от железной печки, обдавшую нас шумом людских голосов. После улицы здесь было темно, глаза не сразу различили узкий коридор, некрашеную деревянную перегородку и людей, которые стояли и сидели у окна, курили, громко переговаривались, разбирая кучу винтовок и частей от винтовок, лежавшую на полу. За перегородкой начиналась комната с двумя окнами, там ждало нас самое главное.
У края стола стояли двое, оба рослые, оба курили. У одного голова без шапки, повязана снежно-белым бинтом, а желтый полушубок распахнут на груди. На другом внакидку черный длинный кожух, сшитый, как бекеша, армейская ушанка. Начал допрос тот, что с забинтованной головой. Он говорил быстро, чуть заикаясь.
– Кто вас прислал сюда?
– Сами пришли.
– Как вы узнали, что мы здесь?
– Связные направили… Слышали ночью взрыв – знали, что вы на станции.
– А что вы делали в деревне?
– Искали связи с партизанами.
– А в полиции не были?
– Да что вы… мы…
– Кто может поручиться?
– Все в деревне.
– А раньше где были? Вот вы…
– Я? Выходил из окружения, – ответил я с готовностью. Тут вмешался второй. Он встряхнул своим длиннющим кожухом, сделал шаг в мою сторону, взглянул на меня так, что правый глаз был сощурен, а левый как бы взвешивал и подбрасывал меня на ладони:
– Где же ты воевал?
Я рассказал, как было, как мы пробивались из окружения.
– Фронт прос… ли, теперь грехи замаливать?
– Не наша то вина.
– Чья же, моя?
– Не моя и не ваша.
– Знаем вашу свистобратию, кубари-кубарики-гусарики… Драпали, как зайцы…
Меня взорвало. В этот момент я не думал, что будет дальше. Выругался по всем правилам и сказал:
– Дело ваше – верить или не верить, но не имеете права говорить так об окруженцах. Не меряйте всех на один аршин. Хлебнули мы – знаете сколько… Хватит с нас!
– Ну, ладно, вишь, заело..
– Обидно, когда вот так говорят.
– Но пришли-то вы, молодцы, когда и делать скоро нечего будет. Немцев турнули под Москвой так, что… Слыхали?.. Времена теперь другие!
– Дела еще хватит на всех.
– Так думаете?
Он