ей тем же:
– Доброе утро, Любочка! – сказал я. – Как здоровьице?
– Спасибо, Володечка! Вчера что-то запершило в горле…
«Ну, началось!» – подумалось мне.
– Наверное, я вчера простудилась, – продолжила она. – Но я сразу же приняла таблетку эту… аспирина, как его… УПСА…
– Ой, Любочка, не надо у пса… Вообще не верьте этой рекламе! Как врач тебе говорю… Лучше бы ты попарила ноги и приняла стопарь водки. И настроение бы поднялось, и простуду как рукой сняло бы.
– Правда, что ль? – кокетливо спросила Любочка. – Ты все шутишь, Володечка…
– Абсолютная правда! Лучше всякой химии помогает. Кстати, что у нас сегодня из не очень мажорного, но приличного?
– Сегодня только самарский «Родник», – извиняющимся голосом сказала продавщица. – Но водка неплохая.
– Давай сто грамм на дегустацию! – деловым тоном сказал я.
Любочка полезла куда-то за прилавок и вынула оттуда початую бутылку «Родника». Затем она наполнила живительной влагой пластмассовый стаканчик почти до краев и протянула его мне. Я опрокинул стаканчик и тут же захрустел предо-ставленным мне заботливой Любочкой салатиком. Поскольку я с утра ничего не ел, то, не успев дожевать, почувствовал, как процесс наполнения мира смыслом вступил в начальную стадию. Я подумал, что неплохо бы с кем-нибудь поговорить. Продолжать разговор с Любочкой о ее проблемах со здоровьем мне не хотелось. Я огляделся и увидел у стойки одиноко стоящего седого мужчину лет сорока, который тяжело, но верно доканчивал бутылку темного пива. Я никогда не был силен в изыскивании повода для начала разговора и просто спросил:
– Вы любите темное пиво?
Мужчина оторвался от бутылки и посмотрел на меня колючими карими глазами.
– Все может быть, – ответил он.
– Да вы философ! – радостно воскликнул я и, повернувшись к продавщице, крикнул: – Любочка, еще сто грамм, пожалуйста!
– Скорее циник, – ответил мне Седой и допил остатки пива.
– Циник тоже может быть философом, – заметил я. – Но я вижу, у вас что-то сегодня неважно с настроением… Бросьте вы, на самом деле все хорошо, мир прекрасен!
– Какая глупость! – скривившись, ответил Седой. – Мир не может быть прекрасным или ужасным, он реален, и тем нормален. Прекрасный мир или ужасный мир – это крайности. Крайности же нежизнеспособны… И когда все же они случаются, с миром действительно происходят разные катаклизмы, то есть отклонения от нормы. Поэтому пусть уж он будет нормальным, то есть обыденным и скучным.
– Похоже, что с вами недавно случился один из катаклизмов этого мира, – сказал я. – А вы знаете, я нашел способ сделать восприятие окружающей меня реальности радостным.
И в качестве иллюстрации взялся за пластиковый стакан с водкой, принесенный мне Любочкой.
– Ваше здоровье! – сказал я и послал вторую порцию водки в горло.
– Да? – медленно