просто сделаешь дяде приятно и пойдешь домой.
Я только всхлипнула. И с удвоенной силой стала бить его по руке.
Он не собирался далеко меня тащить. Видимо, устраивало и в парке, потому что мужчина отпустил меня возле каких-то кустов и, не давая ни передохнуть, ни встать, взгромоздился сверху на мой живот, повернув меня к себе лицом.
Он… слишком… тяжелый.
Мне стало трудно дышать.
Кроме его туши успела разглядеть какую-то пустующую лавочку, дорожку из песка или гравия и вдали спасительный свет фонаря – там заканчивалась кромка деревьев, и начиналась дорога.
Я начала откровенно рыдать. И, видимо, это помогло прорезаться голосу.
– ПОМОГИТЕ, СПАСИ… – все, что я успела выкрикнуть, прежде чем получила смачную пощечину, которая меня просто оглушила. В ушах стоял такой звон, что в глазах потемнело, и я на какое-то время будто ослепла. Щека горела, но ее остужали мои слезы.
Он усмехнулся и зажал мои руки под своими ногами, пока я все еще приходила в себя.
Кажется, от шока я начала терять сознание. Мир вокруг начал плыть и сливаться воедино. Мой взгляд остановился на темной точке неба, которая выглядывала между деревьями. Там, ничего не подозревая, ярко светили ночные звезды…
Это конец?
Но мне вдруг стало легче дышать. Воздух резко вернулся в грудную клетку, и я с опозданием поняла, что на мне никто не сидит.
Я внезапно услышала сбоку от себя шаги и какие-то хрипы и бульканье.
Нет. Я не повернусь. Я буду так же смотреть на небо.
Может, я умерла?
– Алиса, это ты, что ли? – Небо надо мной закрыло чье-то лицо. Вот только голос… голос был до боли знаком. Сейчас он звучал очень тепло, и сердце начало успокаиваться, заверяя все тело, что все будет хорошо.
Что здесь делал Богдан, черт возьми?
Хотя…
Есть ли мне сейчас разница? Мне все равно, главное, чтобы это не был тот урод…
– Алиса! – Дан начал трясти меня, потому что, наверное, я снова начала отключаться.
Собрала все силы, стараясь сконцентрировать взгляд на его лице.
Я уже сидела на земле. Точнее, Дан держал меня за плечи, чтобы я не откинулась назад, и обеспокоено вглядывался в лицо.
За ним лежала туша того мужчины. Он лежал лицом вниз и не двигался.
– Он живой, правда, очнется очень не скоро, – проследил он за моим взглядом, – но лучше вызвать сейчас полицию.
– Нет… не надо полицию, – к глазам подступили слезы, – забери меня отсюда, пожалуйста.
Он молча кивнул и подхватил меня на руки, слово я была пушинкой. Мне стало спокойно как никогда. Я обняла его и зарыдала, вытирая слезы об его футболку. Думаю, он мне это простит. Со слезами я выплакала весь перенесенный ужас и боль. Его запах успокаивал, и я просто ткнулась носом в его грудную клетку. По моему телу начало разливаться тепло и спокойствие.
Я затихла.
***
Кажется, я уснула у него на руках под равномерное покачивание. Потому что очнулась уже, лежа под одеялом в какой-то