запросов я узнал. Их было два: от родителей Елены Петровой, живущих в Челябинске, и от матери Ольги Карнауховой, проживающей в Арзамасе. По этим запросам в силу непонятных для меня пока причин особенно никто не работал.
– Это неудивительно. Похоже, Путилин, который имеет влияние на ваше руководство, попросил особенно не усердствовать.
– Почему?
– Во-первых, потому что ему не понравилось, как милиция изначально работала. В результате неуклюжих действий твоих коллег он чуть не лишился своих крупных клиентов. Во-вторых, потому что у него есть желание самому узнать без особого шума, куда пропали девушки и кому это выгодно.
Я заглянул в записную книжку, в которой вчера пометил адрес родителей Мамонтовой.
– Калмыкова, 15. Поехали туда.
Через двадцать минут такси въехало на улицу Калмыкова и остановилось около одной из многочисленных обшарпанных двухэтажек, которые выстроились вдоль выщербленной, давно не ремонтированной асфальтовой дороги. Эта часть города отнюдь не служила его гордостью и не была избалована удобствами. Таксист даже притормозил, чтобы не быть облитым помоями, которые какая-то хозяйка выливала на проезжую часть.
Отпустив водителя, мы подошли к покосившемуся деревянному забору и вошли в калитку. Перед нами предстал прямоугольный дворик, окруженный со всех сторон домами. Мы подошли к трем мальчишкам, которые соревновались друг с другом в подкидывании мяча одной ногой.
– Где десятая квартира? – спросил я.
– Вон там в углу вход, подниметесь на второй этаж, – указал самый младший.
Мы вошли в подъезд, который обдал нас запахом устоявшейся затхлости. Стараясь глубоко не дышать, мы поднялись по деревянной лестнице, ориентируясь на звук голосов, раздававшихся сверху. Когда мы поднялись на второй этаж, перед нами открылась наглядная картина межполовой распри.
Крупная женщина танком надвигалась на маленького мужичишку в порванном и запыленном пиджаке.
– Ах ты, падла! Мерз-завец! С-скотина!
Женщина медленно, почти ласково произносила эти слова, как будто они божественной мелодией грели ей душу. Однако выражение ее лица и горящие недобрым огнем глаза говорили о том, что ее намерения благостью не пахнут.
– Все пропил, все пропил, сволочь! Тебе как нормальному человеку подарили, а ты, козел безрогий, пропил… Тебе ничего доверить нельзя, копейки в дом не принесешь. Я весь день как заводная кручусь, а ты всю мою молодость погубил…
В дальнейшем беседа двух лиц, вне всякого сомнения являющихся субъектами супружеских отношений и проживших, видимо, в браке не один год, не отличалась особой оригинальностью. Минут пять мы наблюдали стандартные агрессивные наезды женской половины на мужскую и жалкие попытки последней противостоять этой лавине ненависти.
Через пять минут беседа подошла к логическому концу. До мужчины наконец дошло, что о нем говорят нехорошо. Он вытянулся по струнке и даже приподнялся на носки, чтобы прямо в лицо крикнуть своей визави:
– Прекрати на меня орать!
Женщина