что из многого происшедшего и происходящего память сохраняет в основном то, что действием или хотя бы отзвуком, счастливым, насмешливым или трагичным, протянется в далекое будущее. Так произошло и на этот раз. Весной снова прилетел дедушка Илья; сказал, что просто приехал их проведать. Спросил Арину, как дела с ее англичанкой. В воскресенье они гуляли по набережной, была поздняя весна, тепло, лед давно сошел, и по Неве, несмотря на дневные часы, проходили большие корабли. Дед шел твердым и ровным шагом, поочередно на них оглядываясь.
– Отсель грозить мы будем шведу, – насмешливо сказал он, провожая взглядом медленно движущийся корабль, но при этом его жесткое лицо почему-то сохраняло серьезность.
– Они же с тех пор изменились, – ответил Митя. – И им, наверное, уже не надо грозить. Вон финны к нам часто приезжают, и они совсем не злые. Только пьяные. Ну так и наши часто пьяные.
Арина подумала, что как-то так обычно говорит мама и Митя просто пересказывает ее слова. Мама еще неодобрительно добавляла: «Почему-то нам постоянно хочется кому-нибудь грозить».
Дед на секунду остановился.
– Это сейчас финны добрые и продают нам сыр «Виола» и ананасовый сок, а еще совсем недавно они пытались убить твою бабушку голодом.
Арина вздрогнула, как бывает, когда порыв холодного зимнего ветра неожиданно наполняет одежду и прикасается к телу; Митя удивленно посмотрел на деда, а тот задумался. Некоторое время они продолжали идти молча.
– Понимаешь, – объяснил дед, – за мою жизнь несколько раз бывало так, что мне казалось: больше ничего не будет. Нас не будет, страны нашей не будет, и вы бы тогда не родились. Такое сложно забыть. Но получилось иначе. И теперь мы оставляем вам страну, над которой никогда не заходит солнце и представить без которой мир может только сумасшедший. Но все равно иногда я останавливаюсь и мне начинает казаться, что все это слишком легко разрушить. Не думаю, что это действительно так. А у вашего поколения такого чувства уже не будет.
– А что будет дальше? – вдруг спросила Арина. – Она же огромная и сильная, а мы что перед ней, каждый из нас?
Дед остановился, положил руки на гранитный парапет. Потом повернулся спиной к Неве.
– Ты знаешь, – сказал он, – когда я был лейтенантом, все вокруг было непонятным, а часто и очень страшным. Даже то, что именно делает наш полк, обычно было неясным, про дивизию мы знали в основном по слухам, а уж про армию или фронт только по радио. И не то чтобы я один ничего не понимал. Такими были мы все, по крайней мере все вокруг меня. У некоторых, конечно, были всякие теории; так всегда бывает. Хотя было бы лучше, если бы они честно признавались, что тоже ничего не понимают, как и все остальные. Если нам приказывали наступать, мы наступали. Иногда нам это не удавалось.
– Так часто бывало? – удивленно спросила Арина; иногда дед Илья казался ей почти всесильным. Наверное, он бы начал казаться ей совсем всемогущим, если бы давным-давно дед Натан не объяснил ей, что всемогущим может быть только Бог. Если этого хочет.