Брея. В декабре он покинул Францию, через Германию приехал в январе 1788 г. в Россию и отправился в армию Потемкина в Елисаветград. Благодаря покровительству Линя и Сегюра получил разрешение служить под командованием принца Нассау-Зигена. Отличился летом в морских сражениях и в конце года при штурме Очакова. Разозлил Суворова своим нахальством:
Проклятые волонтеры, самый проклятый Дамас <…>. Сопливец Дамас, друг его [князя Ангальтского] возомнил, что он мне равен <…>. Хотя бы Светлейший воздал по заслугам молодому человеку <…> берется в полный голос распоряжаться <…> а меж тем я, командующий, ни единого слова, кроме его приказов, услышать не могу. Я в бешенство пришел297.
Назначен адъютантом Потемкина. В 1789 г. приехал с князем в Петербург, произведен в полковники и награжден императрицей золотой шпагой с надписью «За храбрость». Вернулся в конце года на родину, но в мае 1790 г., попросив Ф. М. Гримма составить ему протекцию, отправился снова в Россию и в июне 1790 г. присоединился к русской армии в Яссах. Участвовал в штурме Измаила (декабрь 1790 г.) и получил орден Св. Георгия III степени (25 марта (5 апреля) 1791 г.). В 1791–1797 гг. служил в армии французских эмигрантов, в свите графа д’Артуа (будущего Карла Х) приехал в Россию зимой 1792–1793 гг. Затем воевал в неаполитанской армии (1798–1801, 1804–1806), жил в Вене (1801–1803, 1806–1814). Людовик XVIII произвел его в генерал-лейтенанты (1814)298.
Весной 1791 г. Дамас с братом аббатом и сестрой, госпожой де Симиан, гостил неделю в Белёе. В 1793 г. он участвовал в боевых действиях в Бельгии неподалеку от поместья принца де Линя и в сентябре снова посетил его. Возможно, что письмо, обращенное к «любезному графу» (Белёй, 27 сентября)299, адресовано ему, но мы не можем быть в этом уверены. В 1794 г. Линь навсегда покинул Белёй и переехал в Австрию.
Вижу феномен, из Вашего края – и что еще лучше, феномен очень милый. Это француз трех веков: он имеет рыцарский дух одного, приятность другого, веселость нынешнего. Франциск I, Великий Конде и маршал Саксонский301захотели бы иметь подобного ему сына. Он ветрен, как стрекоза, в минуту самой ужасной канонады; беспрестанно шумит, безжалостный певун, всякую минуту жужжит мне на ухо лучшие арии французских опер; читает сумасшедшие стихи под сильным огнем302, и судит о вещах как невозможно лучше. Война его не восхищает, но жар его есть тот милый жар, который мы чувствуем при конце ужина, в веселом разговоре, от нескольких бутылок шампанского и мадеры, и только тогда подмешивает он воды в свое вино, когда объявляет Вам приказ, или сказывает свое маленькое мнение, или готовится что-нибудь исполнить. Он отличился на трех морских сражениях, которыми Нассау Зигер303 угостил капитан-пашу304; я видел его на всех вылазках янычар, на всех ежедневных сшибках со спагами305; он получил две раны. Будучи французом в душе, он русский по своей подчиненности и порядочному образу действия, любезен, любим306; словом, милый француз, милый