и самого света тоже нет. В тот раз пришлось произвести кесарево сечение – как следует тряхнуть соню за ворот пневмофора. Работа есть работа, а план есть план.
Но нет, Маса не спал.
– …если бы ты не был полезен для господина, – услышал Фандорин конец фразы, произнесенной по-английски с сильным японским акцентом, – я бы воткнул твою отрубленную голову на колышек, поставил на полку и любовался бы, пока не надоест. А потом скормил бы ее акулам.
– Я понял по щелчку, что вы подключились к связи, мистер Фандорин, – сказал скрипучий голос, тоже с акцентом – певучим. – Вот послушайте, как со мной разговаривает ваш клеврет. А я всего лишь сделал совершенно справедливое замечание относительно его невыносимой привычки постукивать по переборке…
Эраст Петрович поскорее отключился.
Отношения между членами экипажа субмарины «Лимон-2» были отвратительными. Инженер-механик Пит Булль и водолаз Масахиро Сибата совершенно не выносили друг друга. Что-то с этим надо было делать. Иногда ужасно хотелось выгнать к черту обоих и плавать по океанским пучинам одному. Ничего не искать, ни к чему не стремиться. Просто пошевеливать рулями да смотреть в иллюминаторы на косматые и подвижные, будто дышащие, морские холмы, на колонии пурпурных, оранжевых и желтых губок.
Вот из расщелины высунула круглую башку мурена. В щелеобразном рте блеснули белые шипы зубов. Ну и пасть. Метра на два тварюга, не меньше. Если увидит добычу – вылетит из засады торпедой.
Прямо в стекло на Фандорина уставилась рыба-ангел, пошевелила губищами – словно посулила удачу. Тут же подоспел и праздничный фейерверк: пронеслось разноцветное облако сине-желтых снапперов, за ними красно-голубая рыба-попугай. Они улепетывали от барракуды. Обманчиво меланхоличная, очень похожая на мирного судака, она едва пошевеливала широким хвостом, но двигалась очень быстро. На субмарину и не покосилась – как всех хищников, барракуду в жизни интересовало лишь то, что можно сожрать.
Эраст Петрович положил руль на погружение – в этом месте дно опускалось на двадцать с лишним метров.
Вверху, словно парящий в небе орел, лениво покачивался грудными плавниками крапчатый скат, за ним тянулся длинный кнут хвоста, оснащенного ядовитым шипом.
Всё истинно красивое смертельно опасно, а всё смертельно опасное красиво, вспомнилась Фандорину цитата из недавно прочитанного декадентского манифеста. Чушь. Орляковый скат, конечно, красавчик, но что красивого в бацилле чумы и что опасного в закате солнца? Любовь к цветистым фразам и парадоксальным идеям когда-нибудь погубит человечество…
Однако наслаждаться подводными видами и предаваться праздным мыслям Эрасту Петровичу довелось недолго. Замигала лампочка вызова на телефоне.
– Передайте этому человеку, господин, что я с ним больше не разговариваю, – раздалось сердитое сопение. – Он мне не начальник. Если хочет что-нибудь сообщить, то только через вас.
Говорил Маса по-японски. Нарочно, чтобы позлить мистера Булля.
– Скажите вашему