саду на огромный валун
вдохнула запах костра
увидела, как неровно взрезая воздух,
летит маленькая птица
я не помню, когда последний раз
открывала любимую детскую книгу
я читала её много, очень много раз
а потом перестала
и она ещё долго стояла на полке
а теперь её нет
значит, последний раз уже был?
когда я в последний раз кормила грудью сына
он не знал, что это последний, а я знала
страшное знание —
знать первое и последнее
Альфу и Омегу
знаешь ли ты его
некоторые живут,
будто каждый раз – это последний
но для меня в этом много надрыва и боли
вот и живу —
будто последний раз не последний
а только один из…
будто всегда может быть ещё один раз
будто этот раз —
вечен и возвратится по первому зову
и потому к нему можно относиться легко
не удерживать силой
дать уйти
даже если знаю, что это не так
что он не вернётся
относиться легко,
как к рядовому вечности
как к тому, у чего нет начала и нет конца
мой дождь
мой туман
мой костёр
моя маленькая птица
мои рядовые вечности
всё равно —
не надышишься
«Искры в топке ржут как кони…»
Искры в топке ржут как кони
Бьют копытом рвутся вдаль
Паровоз по рельсам гонят
Из смолы, огня и льда
Лик из топки паровозной
Коптский детский смоляной
Мглой повелевает звёздной
И загробной тишиной
Дом сверчка в золе и саже
За окном его горит
Чёрной башни карандашик
С чёрной тучей говорит
Будка верного Полкана
Долгий вой на небеса
Земляничная поляна
Тёмно-русая коса
Вот сверкнул и растворился
Златоглазый уголёк
И подённый растворился
В лоне ночи мотылёк
Вот палач в своей постели
Спит, надев ночной колпак
Чьё-то мясо не доели
В псарне семеро собак
Вот повешенный бродяга
С братом ветром говорит
Словно шелестит бумага
И в лесу костёр горит
Три разбойника там делят
Что украли за три дня
Трое нищих всю неделю
Ели дохлого коня
Слышишь ухает в колодец
Старый филин угу-гу
Слышишь барыня колотит
Нерадивого слугу
Видишь огненную гриву
Паровоза на ветру
И летающую рыбу
Красной смерти на миру
Видишь звёзды-конопушки
Веселушки-огоньки
И планеты-погремушки
Выпадают из руки
Видишь камни вылетают
Из