машины знает, что они там себе надумали и решили, то лучше не выводить из себя так Валькирию. Кто всё равно потребует от него честного ответа, и даже не думай тут увиливать от ответа, знаю я вас(!), никогда вы за свои поступки не отвечаете и всё пытаетесь увильнуть от спроса с себя за всё вами «хорошее» сделанное. А вот к чему это она всё сказала, Алекс и вообще не может понять, единственное понимая, что теперь, когда он её так сильно разозлил, она будет к нему ещё более требовательней и беспощадней. – Учти, я как полиграф, по одной интонации и отклонению сердечного ритма и голоса сразу вычисляю, за кого тут меня решили считать. – И после таких её слов, внушающих много пессимизма и оптимизма нисколько, что дальше делать и как быть Алексу не ясно.
А ведь правду ей говорить так непросто, что … Алекс не знает, что выбрать – навсегда с Валькирией испортить отношения, – так принципиально горька это правда, – либо быть признанным придурком в её глазах, с кем вообще не стоит иметь хоть какие-то равноправные отношения.
И Алекс, как бы не сложна была эта задача, всё-таки принял решение, что говорит о нём не как о нюне, а как о решительном человеке. – Не могу я окончательно похоронить свои надежды, сказавшись придурком. Лучше горькая правда, чем придурковатая ложь. – С чем Алекс и обращается к Валькирии, обезоружив её для начала взглядом внимательности к ней, с выявлением в ней тех подробностей и выпуклостей, за которые в ней уцепились гиперботы в плане её использования по своему только назначению.
В чём Алекс проявил завидное для себя усердие, за что он и поздравил сам себя очень интересно, – хоть в этом оторвался, – принявшись уж слишком активно в ней много чего разглядывать и при этом так, как будто он не посторонний для неё человек, а ему это всё дозволено. И, пожалуй, дозволено, раз Валькирию не коробит и не бросает в яростное смятение в ответ на это визуальное угнетение её духа со стороны Алекса. В чьих визуальных намерениях, – она в этом на сто процентов уверена, – как бы он себя не сдерживал, а всё равно промелькнёт мысль природного соблазна, за которым стоит мужская природа и интеллект, руководимый стальной рукой рефлексов к своему размножению. Но Валькирия в себе имеет более крепкое разумное начало, способное ради дела на многое, и сейчас она всё это допускает до себя из всех этих деловых соображений.
Правда, не без контроля со своей стороны за Алексом. А то знает она вот такую человеческую природу, за которой ослабишь контроль или оставишь без присмотра, то она в лице Алекса обязательно много чего себе надумает и сочтёт себя в праве касаться в ней того, что его совершенно не касается. Где Алексу показывается, что ему бы пора уже заканчивать с демонстрацией своей важности и давай уж говори, что надумал, не томи душу.
– Вы слишком спешны и неспокойны в принятии своих решений. – Всё-таки собравшись с духом, Алекс выпаливает вот такое. И как ожидаемый результат, Валькирия остолбевает в охренеть каком умственном ступоре, вообще не дающим ей,