в зеркало и говорила: «Похудеть бы, блин» и начинала свою мечту лелеять. Умывала ее, чистила ей зубки, заплетала косички (волосы у нее, хочу вам заметить, были очень длинные, потому как мечта очень быстро старела, наверное, от жизни мечтячей) и говорила ей: «Мы справимся, старушка, мы обязательно справимся».
Девочка отправлялась с ней под ручку на кухню, доставала из шкафа овсянку, заваривала ее на воде и говорила: «Ах, какая вкуснятина!!!»
Потом она ехала туда, где люди повсюду разворачивали бутерброды и пахли протухшей колбасой. Вот тогда наступал момент, когда наша девочка хотела придушить свою мечту. Но на людях она это делать не могла. Поэтому она приезжала домой, вытаскивала из холодильника маленький гробик, размером со спичечный коробок, и запихивала туда свою мечту, одновременно отрезавсебе кусок торта и подпевая Кузьмину: «Моя мечта, нежданная печаль, путь несказанных грез! И все, о чем так долго я мечтала, – нечаянно сбылось».
И так было каждый день.
ПОТОМУ ЧТО у человека должна быть мечта. И даже если она каждый день умирает, то это только для того, чтоб утром возродиться вновь!
* * *
Сегодня мы никуда не идем. Инга занята. Сидеть дома очень тяжело. Постоянно хочется пойти на кухню и закинуть в себя что-то вкусненькое. Вроде кусочка тортика.
Торт я купила в день Анькиного прилета. Со сливками. Предполагалось, что я и буду его есть, но так как я начала новую жизнь и торты не ем, то каждый раз, когда я открываю холодильник и оттуда на меня смотрит шоколадный красавец с белой прослойкой, я начинаю нервно сглатывать слюни.
Ну как можно не любить торты? Как? Это же просто ненормально так плохо относиться к выпечке.
Я пошла к Аньке и сказала, что не переживу, если торт скончается в холодильнике, на что она мне ответила:
– Ну и пусть он там протухнет. Я все равно его есть не буду.
– То есть как это «не буду»? Я не могу ТАК.
– Как ТАК?
– Ну, чтоб торт испортился. У меня такого никогда не было. Если ты не съешь его, мне придется. А я дала слово. Я худею.
– Раз дала – так и держи его. Я-то тут при чем?
– При том, что торт портится.
– Ну и пусть себе портится. Почему я должна его есть?
– Потому что ты мне подруга.
– Ой, какая же ты противная. Ну хорошо, пошли, я съем.
Мы пошли на кухню, я достала из холодильника коробку с тортом, отрезала Аньке большой кусок, поместила на тарелочку с голубой каемочкой и поставила на стол.
– А чай? Я не могу без чая, – капризничала Анька.
Пришлось ставить чайник и заваривать чай.
– На вот, зеленый, как ты любишь.
Анька взяла в руку ложечку и стала ковырять торт.
– Ань, ТАК с тортом обращаться нельзя.
– Как «ТАК»?
– Нельзя в нем ковыряться. Торт создан для того, чтобы им наслаждаться.
Анька посмотрела на меня с явным непониманием, отковыряла большой кусок и положила в рот.
Надо было видеть, как она его жевала! Это была просто пытка. И для меня, и для нее.
– Все, хватит, наелась, – сказала я и отобрала у