добавить:
– Конечно, это не мое дело, Сашенька, но избавились бы вы от этих собак. Ваш папа все не хотел, как я ни уговаривала. Не знаю, что вы решите делать с домом, но собаки вам точно ни к чему.
– Спасибо за совет, Ксения Васильевна, я это учту.
Домоправительница вдохнула с чувством выполненного долга. Она неспроста упомянула про собак, что-то ее мучило, Саша это почувствовала. Что-то тут не в порядке. С этими собаками что-то не так, но что? Больные или просто дикие, неуправляемые твари? В свой последний приезд она к собакам не заглядывала. Совсем не помнила даже, как они выглядят. Отец ничего про них не говорил, а ей и в голову не пришло спросить.
– Вас проводить в комнаты, Сашенька?
До чего она за эти годы вжилась в роль, подумала Саша. Ведет себя, как настоящая экономка из позапрошлого столетия. Интересно, а если бы мать осталась жива, она вела бы себя так покровительственно? Нет, ты просто устала и туго соображаешь… У истории нет сослагательного наклонения и задавать подобные вопросы бессмысленно. Подобные вопросы приводят в страну чудес, которая в реальном мире выглядит как комната без острых углов и с решетками на окнах. Комната с белым потолком и правом на надежду, вот так-то.
– Спасибо, мы справимся сами.
– Я там закрыла… кабинет. На всякий случай. Ключ внизу, в котельной, в ящичке, – заговорщицки прошептала она.
Когда Сашиного уха коснулось чужое дыхание, нервные окончания взбунтовались, требуя немедленно прекратить вторжение. Захотелось оттолкнуть от себя эту чужую женщину.
– Прекрасно. Спасибо.
Домоправительница вопросительно посмотрела на новую хозяйку, но та лишь вежливо улыбнулась в ответ. Чем-чем, а искусством вежливых улыбок Александра Качур владела в совершенстве. Неважно, что тебе хочется визжать от отчаяния, наброситься на окружающих людей и расцарапать им лица – улыбаться надо до конца, без этого в ее профессии никак. Отца нашли мертвым именно в кабинете, но сейчас она не желала это ни с кем обсуждать. Сейчас она просто не могла думать об этом.
Когда Ксения, наконец, ушла, они поднялись наверх. По дальней стене гостиной на второй этаж вела массивная лестница с толстыми балясинами из песчаника. С широкой промежуточной площадки дубовая дверь в резном обрамлении вела в кабинет. Она не говорила детям, где именно умер их дедушка, но проходя мимо, Ян спросил:
– А что за этой дверью?
– Кабинет.
Слова звонко отскочили от стен и рассыпались по залу, как цветное драже. Сын вполне удовлетворился объяснением и дальше расспрашивать не стал. Поднявшись еще на один пролет, они попали на галерею над гостиной, из которой пять дверей вели в пять спален. При каждой имелась своя ванная, а при главной, родительской, еще и гардеробная. Саша облокотилась на перила и посмотрела вниз. Отсюда двухэтажная гостиная казалась просто огромной. Живя в киевской квартире, пусть и просторной, она отвыкла от таких запредельных размеров и вдруг вспомнила, как этот зал представлялся ей раньше, двадцать лет назад. Внизу, как материки и архипелаги в океане, раскинулись диваны,