касается свадьбы, – промямлила я. – Понимаешь, у меня проблемы.
– Ты беременна? – прямо спросила Линд.
– Что? Нет!
– Слава всем богам, – выдохнула мачеха. – Остальное решаемо.
– Я не беременна, но и не девственна, – закрыв глаза, призналась я. – Давно уже.
– Я знаю, – спокойно ответила Линд. – И что?
Хлопая глазами, я уставилась на мачеху в полной растерянности. Линд криво усмехнулась.
– Мила, я знаю всё, что происходит с моими детьми, – сказала Линд мягко. – Если бы на твоем месте была Славка.. то, наверное, я бы сделала всё, чтобы предотвратить грехопадение, а ты – девушка умная, осторожная. Да и был у тебя лишь один мужчина – Герман, если я не ошибаюсь. Славка – она бы одним не ограничилась…
Да, Герман.
Не могу сказать, что я его безумно любила, но мне с ним было хорошо. После той страшной зимы он стал для меня глотком воды в пустыне. Давно уже, еще после поцелуев Тамана, мне было любопытно, как же это бывает – между мужчиной и женщиной. Такие темы не обсуждают в приличном обществе, но здесь, в деревне, нравы проще. Я много раз видела конюхов, задирающих в стойлах юбки молодых служанок, причем чаще всего эти служанки активно участвовали в процессе, как мягко выразилась Линд, грехопадения. Это не считая знаний, откуда берутся жеребята, кролики и телята. Да и отец порой зажимал мачеху в углу, целуя и нашёптывая всякие глупости, от которых та ахала и заливалась краской, когда считал, что никто этого не видел.
Довольно много (куда больше, чем полагалась невинному ребенку) я видела и в степи – там вообще телесная любовь является обыденной вещью, словно вкушение пищи или справление естественных надобностей.
Мне было любопытно. Щеки горели огнем, когда я не вовремя заглядывала в конюшню и заставала там сладко стонущую парочку. В животе ухало, как на качелях, когда молодой дружинник, помогая мне спешиться, задерживал руку на моей ноге или талии.
Герман был одним из моих охранников. Порой он сопровождал меня один. Тогда он ехал рядом, мы болтали, как закадычные друзья. Герман был высоким, красивым парнем чуть старше меня. Я хоть и не отличаюсь красотой, но и не страшна, а наши разговоры и шутки порой на грани приличий, полагаю, еще добавляли мне привлекательности.
Герману нравилось шутить, нравилось, что я не робею с ним, не обижаюсь на пустяки, могу едко ответить и огрызнуться на его подначки. Когда женщина нравится мужчине – это видно. Он по-особенному смотрит, старается прикоснуться, услужить. А когда молодые люди подходящего возраста проводят много времени вместе, между ними обязательно возникают какие-то чувства.
Я, впрочем, наивно полагала, что наши отношения были не столь явными.
– Как ты узнала? – глухо спросила я.
– Видела вас на сеновале, – весело сказал Линд. – Вы целовались и явно делали это не первый раз.
Какой стыд!
– Ты кому-то сказала?
– Слушай, Мил, – вздохнула мачеха. – Ты знаешь, я вообще не считаю твой поступок зазорным. Мужчину ты выбрала правильно: спокойного,