честно отрабатывать родительскую помощь. И что-то мне подсказывает, что этим вечером всплывёт ещё один должок.
– Алиса, – нервный шепот мамы, отвлекающий меня от созерцания пирамиды из фужеров с шампанским и моих нелёгких мыслей, прозвучал почти на ухо.
– Да, Вера Павловна, – смиренно ответила ей, наклоняя голову набок, чтобы моя невысокая родительница прекратила тянуть шею, пытаясь изобразить жирафа.
– Ох, не нравится мне твой тон. Я тебя прошу, не забывай, что ты обещала быть леди, а не клубной хабалкой.
– Фи, маман! Какие ужасные слова! Не боитесь себе карму испортить?!
– Алиса, я тебя предупредила! Мне сегодня нужна хорошая и воспитанная дочь, – она похлопала меня по руке, лежавшей на перилах небольшого балкончика, где я старательно пряталась от постоянно пополняющегося общества в большом зале для приемов. – И, пожалуйста, не пей много, дорогая.
– О! А обычно- то я в сопли упиваюсь! – дух бунтарства снова горел во мне, хотя пять минут назад обещала самой себе быть самой сдержанной и воспитанной.
– Алиса!
– Мама! – выдохнула, успокаиваясь. – Я буду стараться держать себя в руках, но если попытаешься сосватать очередного безбашенного женишка, то пеняй на себя. В этот раз шампанским в штаны претендент на мою руку и сердце не отделается.
– Ой! Тебе не угодить! Я хотела как лучше! Специально подготовила повесу Эдика. Его мама утверждала, что он пользуется популярностью среди девушек, – озабоченно поправляя короткий рукав моего платья, оправдывалась женщина.
– Я это заметила, когда он половину танца хватал мою за… попу, а потом вообще предложил уединиться, за что и получил порцию прохладительного и искрящегося напитка. И если твой взгляд, не поднимающийся от пола, говорит об очередной выдумке, то рекомендую заранее выпить корвалола и успокоительного.
– Алиса! Не забудь, ты обещала! – поднимая таки на меня свои голубые глаза.
– Да, я обещала, но предупредила вас, Вера Павловна!
Мама, недовольно качнув головой, подцепила мой локоток и потянула в сторону основного зала. А мне так нравилось моё маленькое убежище. Конечно, среди около ста приглашенных можно затеряться, но алый цвет моего вечернего платья делал меня заметной на фоне пудровых оттенков одежды остальных женщин.
Уже спустя минут тридцать я понимаю, что мама сегодня в ударе. Она таскала меня за собой почти как живую, выдавая мою молчаливость за скромность, а потупленный взор за смущение. От необходимости, постоянно улыбаться, уже болели мимические мышцы, так что желание, послать всё и всех, возрастало с огромной скоростью. Оптимизма не добавляла мысль, что впереди ещё целый месяц этой каторги.
Внимательно слушать я перестала практически сразу, иначе идея, вступить в полемику, грозила меня поглотить. Хотя немного радовало, что людям хватало кивка головы, пары реплик и улыбки. Очередной марш- бросок по залу и снова мамины пальцы, уже кажется вросшие