ни с кем не зажимаюсь! Придурок! Я не понимаю, что за одержимость? То ты говоришь направо и налево, что такую как я нельзя даже пальцем трогать, иначе запачкаешься в нечистокровной крови, то приходишь ко мне в комнату среди ночи, то глухой игнор! Неужели девчонки в столовой не пали под твоим очарованием?
Это была очень смелая речь. Понимаю я. Но, кажется, я немного переборщила, ведь блондин бывает поистине неадекватным.
Парень резко разворачивает меня к себе передом.
– А теперь повтори все то, что ты сейчас сказала мне в лицо, – говорит он обманчиво-спокойным тоном. – Я сказал, повтори!
Блондин кричит на меня, а я только и могу, что беспомощно ловить ртом воздух, словно выброшенная на сушу рыба, не понимать, что происходит, и что нужно сделать, чтобы отстали, чтобы выпустили обратно в спасительное море.
– Я, я, – только и могу выдавить из себя, глазея на такое злое, но красивое лицо, на горящие яростью стальные глаза, на чувственные губы, которые принадлежат не мне.
Увы, не мне. Эта мысль эхом отдается в моей голове, и я почему-то начинаю отчаянно желать, чтобы хоть раз, один единственный раз, эти губы коснулись моих, чтобы оставили свой след на них, пусть даже он будет виден другим, чтобы снова пометили именно меня.
Наверное, в моем взгляде что-то меняется, потому что Алан удивленно смотрит, убирая ненависть из глаз. А потом…
Потом мое желание исполняется. Он внезапно склоняется к лицу и порывисто целует мои губы. Отстраняется ненадолго, но только для того, чтобы приблизиться вновь и с силой смять мой рот. Мои руки тем временем вместо того, чтобы оттолкнуть блондинистого нахала, находят его голову и со стоном наслаждения погружаются в его идеальные волосы.
– А я всегда знал, что ты неровно дышишь к моей шевелюре, – говорит он тихо со смешинками в глазах.
– Эм, – единственное, что могу произнести я.
– Так и что здесь происходит!? – прерывает нас высокий женский голос.
Выглядываю из-за плеча Алана, так и есть, Пенелопа.
– Ничего, детка, – непринужденно отстраняется от меня блондин, отряхивается и старательно пряча глаза, вновь отвечает подошедшей девушке, – абсолютно ничего.
А затем просто уходит, так и оставив нас обеих. Оставив меня, мое растерзанное сердце, которое понятия не имеет, что с ним регулярно делает этот надменный аристократ.
Эмоции бьют через край, слишком много я успела пережить за какие-то десять минут – страх, боль, отчаяние, снова страх, злость, любопытство, влечение, сильное влечение, а за ним и симпатия вновь начала проявляться. Но сверху пришло разочарование и опустило всех с небес на грешную землю. Да так опустило, что чуть ли не придавило плитой, хотя… Хотя он ведь не сказал Пенелопе про меня ничего лживого, никак не опозорил, а ведь мог, это было бы вполне в его духе. Но и не сказал ничего защищающего меня также.
В комнату, бегом в комнату, закрыться и дать волю слезам.
– Я не поняла, что это только что было? – ошарашенная девушка даже забыла свой высокомерный тон, который обычно всегда применяет, когда приходится